Огнепоклонники
Шрифт:
— Сейчас исправлю, сэр. — Портье протянул к счету тощую, вялую руку.
— Подождите. Тут могут быть еще ошибки, — остановил его Билли.
Он закончил подсчеты.
— Итог неправильно подбит.
Портье нехотя отвел глаза от талии Тани и посмотрел на Билли с видом полного непонимания.
— Итог неправильно подбит! — теряя терпение, повысил Билли голос. — На меня смотрите! Совсем потеряли стыд?
Портье опустил веки, скорее изображая, чем испытывая вину.
— Позвольте счет, сэр.
Он пробежал взглядом по столбику цифр, вычеркнул
— Вы правы, сэр, — сказал он, возвращая исправленный счет, — ошибка в двадцать рупий.
Билли укоризненно глянул на портье — «нечего пялиться на мою жену» — и достал из бумажника две сотенные. Портье взял деньги и отправился к сейфу за сдачей.
— Кофту застегни! — свирепо прошипел Билли.
Тани послушно застегнула шерстяную кофточку, надетую поверх сари. Пушистый мохер соблазнительно обтянул ее высокую грудь и тонкую талию. Билли чертыхнулся про себя, проклиная этот не предвиденный им эффект. В сотый раз он пожалел, что не мусульманин и не может заставить жену прятаться под покрывалом. Разумные люди, эти мусульмане, подумал он.
Глава 39
В Лахоре их ожидал большой сюрприз: молодоженов встретили, расцеловали и прямо с вокзала повезли в новый дом, в хорошем квартале, на берегу обсаженного тополями канала.
Это был свадебный подарок Фаредуна!
Когда экипаж въехал в ворота, Билли так и ахнул: овальный газон разделял две дорожки, ведущие к каменному бунгало с крытым крыльцом. По обе стороны крыльца — двери: левая в ванную, правая на кухню. Дом был узким и длинным, и это больше всего прельстило Фаредуна: Гопал Кришан объяснил, что дом с узким фасадом, уходящий вглубь, называется «тигровая морда» и тех, кто в нем поселится, ждет полная и счастливая жизнь, ибо она пойдет под знаком отважного, могучего зверя. И власть, и богатство будут у них, скрытые так же, как сам дом скрывает свои размеры.
Скрытые?
В Индостане почитается за благо скрывать удачу, богатство, здоровье или счастье, прятать их от сглаза завистников.
Если бы Фаредун покупал новый дом для себя, Гопал Кришан посоветовал бы ему строение на возвышенности и с широким фасадом — «коровью голову». Такие дома тоже приносят счастье своим обитателям, знак коровы сулит покой и благоденствие, но это не те качества, к которым стремится молодой человек, еще не успевший показать себя миру.
А маленькие квадратные домики — без глубины, без широты — годились только для маленьких, заурядных людей.
Молодоженам уже наняли прислугу. Повар, слуга, садовник, стиралыцик и мусорщик, едва завидев въезжающий экипаж, склонились в почтительном поклоне.
В глазах Билли стояли слезы благодарности, а губы, подрагивая, кривились в вечной гримасе.
Путли ожидала молодых супругов на веранде. Тани и Билли склонили головы, а она обнесла вокруг них поднос с серебряным сосудом, полным чистой воды, и другой — с несваренным рисом, потом вылила воду к их ногам. Взяв яйцо, она семь раз обвела им вокруг голов молодоженов, потом разбила об пол. Затем последовал свежий
Умилостивив духов и сделав все, что в силах человеческих, для будущего счастья сына и невестки, Путли коснулась их лбов красной краской и провела в двери, украшенные цветочными гирляндами.
Дверь с веранды вела в гостиную и столовую, дальше шли две спальни и еще несколько комнат, которые Фаредун предусмотрительно запер: Билли мог разгородить дом, выделить еще две квартиры и сдавать внаем, если пожелает.
В доме стояла только самая необходимая мебель. Путли позаботилась и о том, чтобы Тани могла выбрать все, что женщине нравится самой выбирать. Приданое уже прибыло, было распаковано, безделушки из Бомбея расставлены в гостиной.
Вошел рослый слуга в свеженакрахмаленном тюрбане, поклонился с улыбкой.
Обед был подан.
Тани упоенно погрузилась в домашние дела. Она предпринимала какие-то безумные поездки по магазинам, целыми телегами привозя мебель и белье. Тани закупала лампы и абажуры, фарфоровые статуэтки и вазы, циновки и ковры.
Она раскатывала по диванам и креслам целые штуки бархата и парчи ослепительных цветов — на выбор Билли. Она залезала на табуретки и цепляла шелка за карнизы — на одобрение Билли.
Билли изо всех сил старался вести себя тактично.
— Чересчур кричаще для нашего дома, — объяснял он. — Сюда больше подойдут ткани попроще.
Тани послушно отвозила отвергнутые образцы и привозила попроще. Билли выбирал что подешевле.
Когда наконец Тани поняла, что Билли приводит в восторг только то, что дешево, она взялась перевоспитывать его:
— Билли! Не смей меня уговаривать, что коричневое идет к пурпурному — ты это говоришь, чтоб подешевле вышло!
Билли ухмылялся.
Но они были влюблены друг в друга и готовы на взаимные уступки. В конце концов Тани была назначена разумная сумма на устройство дома, и в пределах этой суммы она могла делать, что желала.
Но сквозь пухленькие пальчики Тани деньги утекали как вода.
Тани завораживали новинки. Ей надо было быть инженером — с ее страстью экспериментировать с разными диковинами. Кухонные приспособления, безделушки, хитроумная мухобойка, сбивалка или открывалка восхищали ее не меньше, чем новая машина или дорогая электротехника. Она была похожа на ребенка, разбирающего новую игрушку, — или на ученого, совершающего открытие.
Жажда нового не оставила ее и в годы вдовства и старости, она продолжала увлекаться чудесами, которые входили в ее представление о радости жизни.
— Старуха? Старуха? — попрекнула она как-то Джербану, когда та выступила с очередным монологом о никчемности жизни в старости.
Самой Тани было тогда тридцать.
— Вы не старуха! — негодовала она. — Ну что такое восемьдесят лет в сравнении с тысячелетиями? Сто лет жизни — ерунда, как пальцами щелкнуть, раз — и прошли! Если бы я прожила лет триста, может, мне бы и надоело, может, тогда я бы себя почувствовала старухой. А вы — вы молоденькая!