Огонь и сталь
Шрифт:
– Я принесу им серьги, - с готовностью выпалил Карджо. Его хвост счастливо метался из стороны в сторону. Он опустил вдруг голову и попросил почти робко:
– А можно… ли каджиту посмотреть на них?
– Дети еще спят…
– Уже нет, - заявил Бриньольф, вваливаясь в таверну. В одних сапогах и штанах из мягкой шерсти, он подошел к Ларасс и приобнял ее за талию. Кончик хвоста караванщика дернулся, кончики острых ушей слегка подрагивали.
– И все трое требуют завтрака. Потому, детка, будь хорошей киской, покорми кровиночек.
Карджо глухо зарычал. Воровка опустила голову, и ее острый локоть двинул так норда в живот, что мужчина
– Каджит придет в следующий раз.
– Не стоит тебе соваться сюда лишний раз, - золото в ушках Ларасс тонко звякнуло, - сама тебя найду, если будет нужда. Сейчас тебе лучше уйти.
Усы сутай-рат огорченно поникли. Сухо кивнув, он поплелся обратно через мостик к двери, ведущей в Крысиную нору. Не за чем ему знать о тайных ходах Гильдии, вообще он сглупил, явившись сюда. Могильщик проводил Карджо угрюмым взглядом, губы имперца беззвучно шевелились.
– И чего ему надо было? – сварливо буркнул Бриньольф, потирая место ушиба. В уголках его глаз поблескивали слезы, на животе растеклось бледно-алое пятно. Гильдмастер небрежно пожала плечами.
– О детях вспомнил, - истомно промурлыкал она, ласково проводя коготками по обнаженной груди мужчины, не сильно, до тонких белых полос. Ловкие пальцы воровки, чуть поигрывая, устремились к плечу Соловья. Вор негодующе фыркнул.
– Вовремя, нечего сказать! Нефти почти ходить научилась, а Нери уже говорить пробует, - уши Дхан’ларасс недовольно дрогнули, хвост ударил ее по бедру. И кто придумал сокращать имена ее дочерей столь… безвкусно и глупо?! Норд тем временем поднес амулет Карджо к лицу, оценивающе прищелкнув языком.
– Так себе побрякушка. У Мадези за десять септимов можно купить и получше. И что, один на троих? Щедро, нечего сказать!
И, презрительно хмыкнув, он подкинул медальон в воздух. Серебро заиграло бледными бликами, искорки пробежали по искусной резьбе. Каджитка, кротко опустив ресницы, впилась коготками в спину Бриньольфа, чуть выше лопатки. Норд крякнул от боли, лицо его мучительно исказилось.
– Киска, - прохрипел он сдавленно, пытаясь вывернуться из цепких лап босса, - ты чего?
Но когти лишь глубже вонзились в кожу Соловья. В голове эхом звучал ядовитый, полный щелочной злобы голос Карджо: А что, если надоешь ты ему? Для него серьги – мелочь, украшение пустое! Бросит он Ларасс одну, опозоренную и несчастную…
Шерсть на загривке сутай-рат встала дыбом, она резко убрала руку и отвернулась. Северянин, страдальчески кривясь и выворачивая руки, пытался ощупать свою спину на предмет крови.
– Крошка, да что не так то? Всю спину мне в кровь изодрала! Ларасс, - мужчина мгновенно посерьезнел, заметив, что его веселости воровка не разделяет. Она стояла, насупившись, разглядывая носки своих сапог.
– Что случилось? Чего тебе этот кошак драный наболтал?
Гильдмастер сердито засопела.
– Брин… ты ведь меня не бросишь ради какой-нибудь сисястой нордки? – пробормотала она, кусая беспокойно губы. Северянин глухо хохотнул, но торопливо проглотил смешок, поймав сверкнувший
– Детка, - прошептал он, - в своем уме и твердой памяти я тебя не брошу. Ну, как я без тебя? – Соловей легонько чмокнул ее в висок и тут же взвыл, когда ногти Ларасс прошлись по его руке.
– А сейчас за что?!
– А чтоб наверняка, - пропела Дхан’ларасс, потираясь головой о шею вора. Острая льдинка подозрения, царапающая гранями сердца, начала стремительно таясь под ласковыми объятиями вора. Каджитка спрятала лицо у него на плече.
– Но если будешь меня бить… - лукаво начал норд и осекся под тихое рычание любовницы. Мужчина широко улыбнулся.
– Шучу, шучу, детка. Не думал даже, что ты у меня такая ревнивица.
– Так, пойду я детей кормить, иначе зачахнут, бедняжки, пока вы тут лобызаетесь, - брякнул Векел, наполняя рожки молоком. Совсем уже умом тронулись! Тут Гильдия воров, а не дом свиданий! Превращают, прости Ноктюрнал, притон в оплот межрасовой семьи и брака. Но уголки губ повара все равно слегка подрагивали в тени улыбки. Любой счастья заслуживает, даже вор.
***
Трель флейты и игривый голос лютни под рокот барабанов заглушал веселый хмельной смех. Гисли, разомлевшая от вина и угощения, где-то потеряла маску и неуклюже взобралась на стол. Из груди женщины рвалось глупое хихиканье. Задрав подол платья цвета морской волны практически до колен, она принялась выплясывать, визгливо подпевая менестрелям. Кувшины, тарелки и миски дребезжали в такт ее танцу. Друлаван, брезгливо поморщившись, отставил кубок, пирог с мясом хоркера в винном соусе встал склизким комом поперек горла. Однако остальные гости были просто в восторге от столь омерзительного, по мнению эльфа, представления. Эрикур рассмеялся выходке сестры, Фолк взмахнул кружкой, расплескав половину содержимого, но пристыженно притих под угрожающим взглядом тана Брюлин. Воодушевленная вялыми аплодисментами и чуть затуманенными вином взглядами, Гисли начала притопывать ногой и подергивать плечами, задирая подол еще выше, так, что стали видны края ее панталон и кружевное плетение чулок. Еще несколько бочек эля – и атмосфера в Синем Дворце опустится до разгула в обычной дешевой таверне.
Друлаван с выражением крайней степени омерзения на длинном холеном лице поднялся на ноги и в вихре черного шелка стремительно направился прочь. Его телохранители двинулись было следом, но величавый взмах тонкой руки с длинными костистыми пальцами заставил их покорно склонить головы и отступить. Хэллон и Гарлинд успели хорошо изучить характер эмиссара за время их службы, пусть и не долгой. Для высокого эльфа непозволительно давать волю эмоциям, пусть они бушуют внутри, воля должна быть достаточно сильна, чтобы усмирить свои чувства. Но над Друлаваном иногда берет верх капля дурной крови – его прабабка была имперкой из весьма уважаемой и богатой семьи, но человеком.
Пробиваясь сквозь толпу придворных, разряженных от цаэски до хаммерфелльских пиратов, эльф раздраженно кривил губы, и в темно-янтарных глазах вспыхнули искорки гнева, когда на него буквально упала ярл града Морфала Идгрод Черная, облаченная ворожеей – на костлявых плечах болтался плащ из перьев, заколотый на плече оправленным в серебро клыком, платье из тонких чередующихся полос кожи и меха на поясе подхвачено широким ремнем с костяной пряжкой. Старуха подняла на эмиссара лихорадочно поблескивающие глаза, по тонким губам пробежала судорога.