Огонь и Вода, Земля и Небо
Шрифт:
– И все же я требую ответа! – настаивал военный. – Если мы не согласимся короновать вас, то…
– То все вы, так же как и прочие недовольные, бесславно погибнете, – спокойно ответил чародей. – Вы упустили из виду, господа, что я много лет своей жизни посвятил магии. Я не повелитель стихий, как мой брат, но зато я отлично знаком со множеством древних заклинаний. Вы думали, я соблюдал запреты? Да никогда и ни за что! Кроме того, есть же семейная сила Аарденов, к которой я, как член династии, имею доступ. Поверьте, в случае непослушания хуже будет только вам.
– Вы молоды, ваше высочество, и не представляете
– Да неужели?!
Разные глаза Дуэйна загорелись азартом. Он встал с места и настежь распахнул окно, впуская в душное помещение свежий утренний воздух. Кристалл посоха чародея вспыхнул синим, а сам герой дня спокойно уселся на широкий подоконник и вкрадчиво сказал:
– Не думаю, что вы допустите гибель своего города и своего народа, друзья мои. Поэтому демонстрация будет слабенькой – это всего лишь инструмент убеждения.
Аарден прошептал себе под нос формулу и презрительно фыркнул:
– И они думают, что смогут указывать мне!..
Члены Совета опасливо приблизились к окну и тут же дружно безнадежно вздохнули. Черная туча, в один момент повисшая над городом, устрашающе высокие волны, с грохотом разбивавшиеся о скалы, порывы ветра, которые вырвали с корнем несколько молодых деревьев, чей-то истошный крик, хлопанье ставней… Сила чародея заставляла их принять произошедшее как должное, простые люди не имели власти против мощи природы, а перечить человеку, не знающему никакой меры и давно уже преступившему все законы мироздания, они не могли. У каждого была семья и близкие, каждый потратил много лет жизни, служа родному королевству, и разрушить его своими руками, своим опрометчивым отказом члены Совета не могли.
Амон Гаэр мрачно отвернулся от окна и хмуро посмотрел на Дуэйна:
– Когда вы хотите назначить коронацию, ваше высочество?
– Как можно скорее, – весело отозвался тот. – Допустим, завтра. Успеете?
– Успеем, – кивнул граф. – Позвольте откланяться, ваши приказы требуют времени.
Аарден лишь кивнул в ответ. Последним выходил клирик Ирридин. Не поднимая глаз, он тихо спросил:
– Что с королевой, милорд?..
– За королеву не беспокойтесь, – глаза чародея недобро сверкнули, когда он говорил. – Я лично прослежу, чтобы ни один волос не упал с ее прелестной головки.
Ответом ему послужил горький вздох…
Крисса отвернулась, не желая показывать служанке своих слез. Впрочем, Майя тоже не удержалась, она украдкой смахнула слезинку и дрожащим голосом спросила:
– Что же теперь делать, ваше величество? Мы ведь не можем даже пытаться подбить людей выступить против принца!.. Он всех уничтожит…
– Он уничтожит, – согласилась Кристина. – Дуэйн не знает пощады и сочувствия. Нам остается лишь смириться, Майя. Но… о боги, я не знаю, как!.. Пожалуйста, задерни шторы. Скажи, что я никого не принимаю.
Девушка с поклоном удалилась, а королева устало прикрыла глаза. Она чувствовала себя совершенно больной и разбитой, как будто после тяжелого боя или лихорадки, а кроме того, не видела смысла вставать и делать вид, будто все в порядке. Демонстрировать
Дверь тихонько скрипнула, и в комнате появился Дуэйн. Молча он подошел к постели девушки и бесцеремонно уселся на перину:
– Чего это мы лежим средь бела дня? Вставай, моя хорошая, у нас масса дел.
Отвечать Крисса не собиралась, знала, что любое слово в адрес этого психопата обернется горькими слезами, а главное, в нем не будет никакого толку. Сознание затуманивалось, в нем навязчиво бродили обрывки воспоминаний и звучали фразы из прошлого, так что голос чародея Кристина слышала словно во сне:
– Решила притвориться больной, чтобы отсрочить новую реальность? Какая детская наивность! Будь реалисткой, моя дорогая, как ни старайся, а все, что имело значение для твоего будущего, уже произошло. Прими это.
– Уходи, – едва слышно выговорила девушка.
– Так и быть, сейчас я уйду, – снисходительно фыркнул он. – Приди в себя. Поговорим позже, когда ты успокоишься…
Крисса услышала, как чародей Аарден отдавал приказание Майе:
– Не спускай с нее глаз! Если с королевой что-то случится, я своими руками спущу с тебя шкуру.
Если бы в ту ночь кто-то отважился подняться в долину Проклятого храма, он бы увидел призрачный серебристый свет, струящийся между колонн. И если бы у ночного путника хватило смелости выяснить, откуда этот свет, и подобраться поближе, он бы увидел, как по древним развалинам шагает невысокий человек в длинных белых одеждах. Отважный путник проследил бы, как человек в белом опускается на колени, произносит какое-то заклинание, молитвенно сложив руки, после чего без видимых усилий поднимает с пола что-то очень большое и темное, точнее путник не разобрал бы, так как серебристое сияние ослепило бы его и остатки стены загородили бы ему часть обзора. Вне всякого сомнения, ночной гость долины не осмелился бы последовать за человеком в белом дальше, и слава богам, потому что иначе он увидел бы невероятное. Огромного белого дракона с причудливыми черными узорами на кожистых крыльях и удобным шатром, укрепленным на спине… Человек в белом без всякого страха приблизился к огромному ящеру, легко забрался в шатер (пользуясь помощью самого дракона, который услужливо подставил лапу) и тихо свистнул. Сияние в храме тут же погасло, и огромный ящер на удивление бесшумно и плавно поднялся в темное ночное небо…
3
Когда он пришел в себя, высоко в горах только начиналось серое туманное утро. Густой туман, словно живой, клубился под окном, скрывая из виду окружающий пейзаж, так что он мог видеть лишь резную оконную раму и серовато-белую дымку. Медленно, стараясь не обращать внимания на головокружение, он огляделся. Он находился в просторной светлой комнате со сводчатым беленым потолком, в которой, впрочем, кроме кровати, на которой он лежал, и низкого столика с разноцветными пузырьками ничего не было. Он нахмурился… В голове царил такой же туман, как и за окном, никакие попытки вспомнить что-либо успехом не увенчались. За те несколько минут, что он находился в сознании, он успел лишь понять, что серьезно ранен – на это указывали бинты, туго перетягивающие грудь, слабость, которая не позволяла даже приподняться на локте, и общее ощущение болезни, которое наполняло все тело до кончиков пальцев. Он вздохнул… Вот бы хоть что-то вспомнить и понять! Но как?