Огонь неугасимый

Паркау Александра Петровна

Поздний сэт

Вечерняя заря деревьям черно-алым Роняет не спеша свой огненный привет, Два рьяных игрока с усердьем запоздалым Последний в сумерках заканчивают сэт. Как будто, вырвались два ловких сильных зверя Из неизвестной нам, загадочной страны. Блестящие глаза пространство зорко мерят, Движенья радостны, упруги и точны. Широкий взмах ракет, напрягшиеся спины, В рассчитанных прыжках мельканье быстрых ног, Сам старый Дискобол из гипса или глины Игре их мускулов завидовать бы мог. Пятнадцать, сорок, гейм! Опять пятнадцать, сорок… Сгущается туман и контуры мягчит, Но все быстрее счет и миг, как счастье, дорог, И скачут бешено послушные мячи. А лики желтые подсолнечников

рослых, Вбирая медленно зари прощальный свет, Глядят внимательно, задумчиво и просто На затянувшийся в закатной дымке сэт.

Гвоздики

Зимой в парнике расцвели Гвоздики в затишьи подвала, От женщины их принесли В бумаге к перрону вокзала. Стоял он в вагонном окне С гвоздикою белой в петлице, Оставив другие жене, — В хозяйстве авось пригодится. Седой засвистел паровоз, Сверкнули несчетные блики, По улицам ходит мороз, На скатерти в вазе — гвоздики. И пахнут, любовью пьяны, В атласной броне драгоценной, Живым дуновеньем весны. И черным дыханьем измены.

Миниатюры

Пытка

На шее печально намотана Поддельного жемчуга нитка… Любовь незаконная, — вот она… Молчанье и пытка!

Потеря

Любовь любви зажечь в нас не успела И подарила лишь десяток встреч… Нам было нечего с тобой беречь… Я потеряла больше чем имела!

Страх

Все в молчаньи и покое, Бьет двенадцать на часах. Нас здесь двое, только двое… Я и… СТРАХ.

Свет и тень

На розовой земле лиловые разводы, Пронизан солнцем летний звонкий день, Кружочки прыгают сквозь листья с небосвода…. Так — просто свет и тень.

Огниво и кремень

Огниво и кремень зажечь пожаром свет Могли-б, столкнувшись в кратком поцелуе… А мы с тобой? Скажи мне, мы раздуем В себе самих хоть искру или нет?

Цветок

Гемерокалла — прелестная стройная лилия Только на день расцветает в сыпучем песке…. Так и любовь моя к Вам… Обессилели крылья, Нет и помину о чудном волшебном цветке!

Осенняя грусть

Желтый тополь под окном маячит, В цветниках — шафраны и кумач, — За стеной тихонько осень плачет… Милая моя, — не плачь! Что-же делать? Ведь, не все поблекло, Срезано безжалостным ножом… Поживем, двойные вставим стекла, Что-нибудь да сбережем. Заведем к зиме платок пуховый, Будем думать, будем вспоминать… Только юности не дастся новой, Только счастья не догнать. Ну, а лето снова возвратится. Грусть излечит время, — лучший врач, Жизнь откроет новый страницы — Милая моя, — не плачь!

Зимний вечер

Запотели окна, зимний вечер долог, Где-то мандолина тоненько пищит, И любовно книги смотрят с пыльных полок, Тихо их листками время шелестит. Затопили печи… Треск пошел по стенам, И пахнуло дымом, краской и теплом. Память, вечный сторож, старый друг бессменный Шепчет об ушедшем, шепчет о былом. Из туманной ночи кто-то смотрит в окна. Глаз сверкнул зеленый — луч сторожевой, Это кот озябший трется шерстью мокрой Или караулит серый домовой. Но уже не тянет в сказочные дали, И любовь не манит легкою рукой… Родину забыли, близких потеряли… Что-же нам осталось? Если-бы покой!

Снежные слова

Нависли пепельные тучи И стелят снежный белый плат. Слова ласкающих созвучий В моем сознаньи не звучат. Слова мне кажутся пустыми, Холодными, как этот снег… Какое слово или имя Принять захочет человек? Событья

шире и огромней, А жизнь все уже и бедней… Что можем мы любить и помнить В тревоге вечной наших дней? Весь мир лежит пустыней снежной И полон страшных, снежных слов. Нет на душе созвучий нежных И звонких, ласковых стихов.

О ней

Целый день с железной крыши капало, Прыгали по лужам воробьи, А душа о прошлых веснах плакала, Пряча слезы глупые свои. И казалось все не настоящее, И часы казались сочтены… За обедом подали хрустящие, Золотые пухлые блины. И шутил с расставленными винами Смелый луч, прыгнув в дверную щель… Все равно, — как будто сердце вынули У привычных жизненных вещей. И приход весны совсем не радовал, И луча не радовал привет… Соблазняли тщетно маскарадами Объявленья шумные газет. Доктора все объясняют нервами, Мистики предчувствий вечно ждут, А подруги признаками первыми Старости печаль мою зовут. Но о Ней, Далекой, боль щемящая Просыпается с дыханием весны… За обедом подали хрустящие Золотые, пухлые блины.

Богульник

Случайный луч обводит светочем Квартиры пыльной уголки, Ласкает рыженькие веточки, Где почки, точно узелки. В голубоватой хрупкой вазочке Я собрала из них букет… Нет, не букет, — скорее вязочку, Кустов обиженных скелет. Корицей пахнет он и хворостом. Сухою мерзлою травой…. Так пахнут на полянах поросли В сединах осени больной. И вот когда на этих палочках, Колючим вздыбленных пучком, Распустится живою алостью Цветок душистый за цветком, Когда по стеблям дрожью светлою Прольется радости волна, То значит, — я не верю этому, То значит, что пришла весна. И в сопках, упоен победами, Теснится всходов хоровод…. И на границе заповеданной Богульник розовый цветет.

Похороны гусара

Вечерний туман серебрится, На улицах серо и сонно, — За белой идет колесницей Печальный кортеж похоронный, Над темным досчатым забором Закатное кружево тает, Сгрудились немым коридором Домов безучастные стаи. И движутся тихо по парам За гробом друзья и родные… Когда-то служил он гусаром В те дни и те годы былые. Тяжелым раздерганным шагом Прошла его жизнь, отшумела… Трехцветным завернуто флагом Сухое недвижное тело. У щек — побледневшие розы И астр погребальных букеты… Последние вытерты слезы, Последние песни допеты. Замолкло протяжное пенье, Все тускло, мертво и убого… Такого-ли он погребенья Просил, умирая, у Бога? Когда-то служил он гусаром И видел в минуты агоний — Как полк весь в предсмертном кошмаре Пронесся на взмыленных конях… Отличья безвременьем стерты… В России-б не так хоронили… С оркестром, под конным эскортом Несли-бы гусара к могиле. Но что это? Четко и звонно Вдали застучали подковы… Откуда отряд этот конный Из сумрака всплыл городского? Друзья-ли с погостов, с пожарищ Пришли, сбросив времени заметь, Узнав, что скончался товарищ, Пропеть ему Вечную Память? Вмешался-ль загадочный случай, Георгий-ли, воин вмешался, Но только японский летучий За гробом отряд продвигался. И всадники к гривам холеным Склонялись в мундирах защитных, Отчетливым цокали звоном По уличным камням копыта. И медленно с топотом конным К преддвериям церковки старой Доставил кортеж похоронный Земные останки гусара.