Огонь неугасимый

Паркау Александра Петровна

В фойе

В фойе шуршат шелками платья. Шепча, лаская и маня. Под белой аркой буду ждать я Пока ты взглянешь на меня. Под белой аркой, в белой зале, У белых цоколей колонн. Сегодня про тебя сказали, Что ты в одну из звезд влюблен. Но мне не грустно, не обидно, Я не хочу тебя увлечь… Твой четкий профиль ясно видно Над бледной пудрой дамских плеч. Мысль о недавнем жжет и нежит… Я знаю — ты не подойдешь… Но жду пока гипноз разрежет Любимых глаз скользящий нож.

Мэри Лу

Мэри

Лу, фокстрот избитый, Мэри Лу… Но мне нравится названье и напева обаянье, Грустных нот чередованье, звоны льдинок по стеклу, Прелесть речи иностранной, голос низкий и гортанный, Что поет в дали туманной — Я люблю вас Мэри Лу! И я вижу людность бара, льются звуки Мэри Лу, И скользят в объятьях пары, сердца множатся удары, Ритм шагов в волнах угара пыль взметает на полу. Ритм шагов и смех и топот, струн оркестра томный рокот И горячий страстный шепот — Я люблю вас Мэри Лу! И я вижу домик чинный, слышу тот же Мэри Лу… Серебристый мрак гостиной, под темнеющей картиной Грамофон шипит старинный возле зеркала в углу, И как жизнь неповторимый под напев непобедимый Шепчет голос мне любимый — Я люблю вас Мэри Лу!

Прощанье

Я не сержусь на вас за странное молчанье, За ваш холодный и рассчитанный обман, Мне только жаль, что бедный наш роман Угас во лжи без милых слез прощанья. Мне только жаль что в глубине сознанья Остались угольки негаснущих обид, Что радость прошлого, как груз в душе лежит И вы испортили о ней воспоминанье. Что не хватило в вас решимости и чести, Разжав объятья, руку протянуть, И новою мечтой украсив гордо грудь С поднятой головой уйти к другой — к невесте… Проститься-б мы могли любовно, грустно, нежно, Не прозвучал бы вслед заслуженный упрек, Ведь знала я — путь общий не далек И все равно разлука неизбежна. Но как дитя, как милого ребенка, В дорогу дальнюю благословляет мать, Я-б вас сумела ей безропотно отдать И отойти задумчиво в сторонку. Я и сейчас шепчу святое заклинанье: О будьте счастливы… Я не умру от ран… Мне только жаль, что бедный наш роман Угас во лжи без милых слез прощанья.

Изменившему

Я люблю ли весну?…Не знаю… Ярких чувств я забыла восторг. Щурюсь, меряю, злюсь, вспоминаю, С глупым сердцем вступаю в торг. Жгут лучей золотых потоки. И травы зеленеет пласт… Нет, прошли мои лучшие сроки, И весна мне весны не отдаст. Ключ иссяк, так победно бивший, И бесстрастна, безвольна грудь… Только ты, так зло изменивший, Мне бы мог весну вернуть.

Первый мороз

Метет не снег — крупинки мелких льдин Холодный ветер бешеным порывом… Из всех людей мне нравится один, Неласковый и странно молчаливый. В молочной мгле мерцают фонари И на асфальте бурый лист распластан, — Да лучше так, молчи, не говори, Словами чувство затемняют часто. Скользит по плитам зябнущим нога, Скрипит настил из тонких ломких корок, Быть может я тебе не дорога, Не дорога тебе, как ты мне дорог? Бушуя, первый злобствует мороз, Ночь к платью льнет, как риза ледяная… Пусть на губах застынет мой вопрос, Пусть никогда ответ я не узнаю…

Ты — один

Христос Воскрес, но день был сер и мутен И жизнь все та же — не нова. А гости у стола менялись поминутно, Но не менялись их слова. Торчали роз несвежие бутоны И ценерарий веера… Христос Воскрес… Воскрес? А в жизни так же стонут И

так же плачут, как вчера. И в бледном небе тот же крест распятья Над скорбью преклоненных спин… И вдруг весь Божий мир мне бросился в объятья. А это только Ты — один!

Гроза

Стоим мы в лавчонке низкой. Загнала сюда гроза, И так далеко и близко Лучатся твои глаза. Китаец на нас с вопросом Из темных дверей глядит, И дождик ряды полосок Швыряет на камни плит. И так далеко и близко Двух жизней идет межа На стойке лежит редиска И горкой бобы лежат. В седом унеслась тумане Гроза в золотую даль… И этой, когда обманешь, Минутки мне будет жаль!

Было-ли?

Ты ушел… С неодолимой скукой Смотрит в окна серый мутный день. Было — ль? Не было. — Щиплю я руку. Наша жизнь не жизнь, а жизни тень. Бывшее так странно нереально, В сонмах снов ушедший миг живет. Тикают часы в затихшей спальне… Все равно что день, что час, что год. А небывшее? Неугасимым светом Озаряет наши грезы Бог. Было — ль? Не было? От сигареты Все прозрачней тающий дымок.

Яблони и вишни расцвели

Теплый ветер радостно повеял В коридорах уличных громад, Стал похож на драгоценный веер Городской, камнями сжатый сад. Как огромные прелестные букеты, Яблони и вишни расцвели… И горят в прозрачных волнах света В облаках клубящейся пыли. Лунный луч границы стен раздвинул, Бросил дымку зыбкую теней… Яблони и вишни… В целом мире Ничего нет краше и нежней. И мне чудится, что где-то плещут воды, Город-спрут шевелится окрест, И в саду кружатся хороводы Молодых ликующих невест. И одни стройны и белокуры, Ярче звезд лазурь их гордых глаз, И ласкает гибкие фигуры Сарафанов призрачный атлас; А другие черноглазы, хрупки, В розовых расшитых кимоно, И сердечком сложенные губки, Как мотив японского панно. Заплетаясь весело и тесно, Хороводы движутся во тьме, И боярышни с улыбкою небесной Тянут руки розовым мусмэ. А на утро в ярких волнах света Дремлет сад в клубящейся пыли. Как прелестные, огромные букеты Яблони и вишни расцвели.

Шквал

Тучи, точно кони с белой гривой, По небу лазурному бегут, Катерок скрипучий и ленивый На пески расплескивает люд. И река лучится синей зыбью, Блестками и лунками горит… Чешуя-ль в воде мелькает рыбья? Мишура-ль подводных царских свит? Солнце плавит ласково-небрежно Серебро на кончике весла, В кружевах из пены белоснежной Розовеют смуглые тела. Но внезапно потускнели краски, Вздрогнул пляж в припадке злой тоски, Заметались в странно дикой пляске Черных волн крутые гребешки. И зловещей ржаво-бурой тучей Замело бесследно бирюзу… Переждать здесь у купален лучше Нам с тобой нежданную грозу… Пусть песок летит навстречу шквалу. В темный плащ плотнее завернусь, Столько бурь я в жизни испытала, Что давно их больше не боюсь. Вот рыбак на берег лодку тащит, Разметал купальщиков прибой… А вдали за тучей уходящей Свод небес смеется голубой.