Огонь в его ладонях. Без пощады
Шрифт:
Его шутовство разрядило напряжение.
— Пожалуй, он прав, — произнес Рагнарсон, когда разобрался в ломаном деймиельском, на котором болтал Насмешник.
— Белул, — распорядился Гарун, — препроводи госпожу Ясмид в мое жилище.
Белул удивленно вкинул брови. Но вслух произнес:
— Как прикажешь, повелитель.
Перейдя на другой язык, Гарун сказал, обращаясь к Браги:
— Тебе следует осторожнее обращаться с чувствами моего народа. Ты подверг ее чудовищному унижению. Мне, возможно, придется
— Что? — не веря своим ушам, спросил Рагнарсон.
— Нелепость какая-то, — пробормотал его брат.
— Возможно. Но только для вас. Вы — дети иных земель и ведете себя по-иному. Моим людям некоторые ваши поступки тоже представляются совершенно нелепыми.
— Ты хочешь сказать, что она самая что ни на есть подлинная дочь? — спросил Браги. — Не бродяжка, которую твой друг подобрал на дороге?
— Это она.
— В таком случае нам следует хорошенько подумать. Она сулит нам дополнительные хлопоты.
— Например?
— Если мы оставим ее в живых (мертвая она не принесет нам никакой пользы), начнутся ее поиски. То, что мы перенесли от людей Эль Мюрида раньше, теперь покажется детской игрой. Сейчас делом займутся горбоносые типы в белых балахонах. А твой пузатый друг оставил след, по которому может пройти целая толпа. Одним словом, нам следует скрыться. И как можно быстрее.
— Наверное, ты прав. Дай мне немного подумать. — С этими словами он отправился на поиски Белула.
Гарун нашел военачальника рядом со своей лачугой.
— Как она?
— Смертельно оскорблена, повелитель.
— Хм… Белул, найди какую-нибудь тряпицу. Достаточно большую, чтобы она могла соорудить из нее покрывало для лица и приличное одеяние.
— Повелитель…
— Ты слышал, что я сказал, — бросил Гарун, входя в хижину, служившую ему одновременно жильем и штабным помещением.
Ясмид с опущенной головой сидела на грязном полу. Она беззвучно Плакала. Тело ее сотрясалось от рыданий. Когда вошел Гарун, девочка не подняла глаз.
— Я хочу принести за своих друзей извинения. Они явились из дальних стран, где совсем другие обычаи. Они вовсе не хотели тебя унизить.
Ясмид ничего не ответила.
— Я приказал Белулу найти материал, из которого ты могла бы сделать приличествующий тебе наряд.
Не поднимая глаз, она едва слышно пропищала:
— Что ты собираешься сделать со мной?
— Я? Да ничего. Просто стану держать тебя подальше от людских глаз. Чтобы твой отец волновался.
— Ты не станешь меня убивать? Не отдашь на поругание своим людям или этим варварам, а потом перережешь горло?
— С какой стати?
— Я — твой враг. Мой дядя и отец истребили всю твою семью.
— Дядя твой был моим врагом. Отец твой врагом остается. Но ты — не враг. Я не воюю с женщинами. Ты не сделала…
— Ты убил маму.
— В
Ясмид подтянула колени к подбородку и обняла их руками.
— Он меня обманул, правда?
— Кто?
— Толстяк.
Она, конечно, все знала, но ей хотелось услышать об этом еще раз. Девочке казалось, что после этого она перестанет ощущать себя сообщницей в заговоре.
— Он уговорил меня приехать, — продолжала Ясмид. — Я думала, что смогу помирить тебя с отцом.
— Это было бы довольно трудно. Да, он выманил тебя хитростью. Это его профессия. И он делает свою работу лучше, чем я мог надеяться.
Гарун уселся на пол лицом к ней, удивляясь, что делает эту девочку столь непохожей на других.
Во всяком случае, не внешность. В этом отношении она была весьма обычной. Ничего выдающегося. Активное времяпрепровождение на воздухе оставило след на ее лице, что не отвечало вкусам мужчин Хаммад-аль-Накира. Кроме того, она казалась чрезмерно самоуверенной.
Ясмид долго молча смотрела в пространство, а затем пробормотала:
— Весьма интересная дилемма.
— Какая дилемма?
— Следует ли мне убить себя, дабы избавить движение о заботе обо мне, или сохранить свою жизнь вопреки интересам движения?
Культура, в которой воспитывался Гарун, не давала возможности понять женщин. Его знания о противоположном поле ограничивались традициями и не очень достоверными сведениями, почерпнутыми из рассказов приятелей. Он совершенно не предполагал, что женщина способна думать, может пойти на жертву или беспокоиться о завтрашнем дне. Король-без-Трона в немом восторге взирал на дочь Ученика.
— Полагаю, что следует подождать знака свыше, — продолжала она. — Самоубийство — крайняя мера. Если же я останусь в живых, то у меня может появиться возможность бежать. Или меня могут освободить.
— Все возможественно, как бы сказал мой тучный друг, — произнес Гарун. Но маловероятно, подумал он про себя. — Попроси Белула доставить все, что необходимо для шитья.
Выйдя из лачуги, он отправился на поиски Рагнарсона.
— Нет, нет, нет, — втолковывал Браги какому-то алтейцу, только что выпустившему стрелу в мишень.
— Но я же попал. Разве не так, сэр?
— Да. Тебе повезло. Но ты будешь, попадать каждый раз, если…
— Прости, — прервал его Гарун. — Мне пришло в голову, что лучше всего перебраться в горы Капенрунг.
— Что?
— Нам следует перебазироваться в горы. Они больше под ходят для той войны, которую мы сейчас ведем. Больше пространства для маневра и для ухода от охотников. Кроме того, достаточно близко от Хаммад-аль-Накира, что открывает возможность наносить удары в южном направлении. От гор де Аль-Ремиша для конницы всего несколько дней пути.