Огонь юного сердца
Шрифт:
Реве та стогне Днипр широкий,
Сердитий вiтep завива,
До долу верби гне висок.,
Горами xвiлi пiдiма…
– Поют ребята после операции,- проговорил старшина и, между прочим, похвалился: - Молодцы! Хорошо немцам всыпали: восемь разведчиков разогнали гарнизон эсэсовцев в Лисовщине.
– Да неужто!
– удивился кто-то
– Честно говорю, восемь человек!
– Как же это им удалось?
– Гм, очень просто. Подкрались с четырех сторон села и внезапно как ударили из пулеметов и автоматов по школе, так фашисты в подштанниках из окон начали выпрыгивать! Решили, должно быть, что нападает большой отряд!.. Пока подошла рота, ребята тридцать пленных взяли, подорвали немецкий Маслозавод. А трофеи какие! Двадцать пять пар лошадей, три подводы оружия с боеприпасами, склад обмундирования! Ну как, хорошо, а? Еще бы! А главное, обошлось без потерь. Правда, Бойка ранило в руку -он к самому коменданту подбирался, чтоб захватить рацию… Тиру-у-у! Слазьте, ребята, приехали.
В шалаше, куда привел меня старшина, был только один маленький худощавый человек. Светя карманным фонариком, он низко склонился над картой - видно, что-то обдумывал.
– Товарищ командир роты, ваше задание выполнил: муку из Пугачевки доставил!
– Хорошо, Ситайло. А что это за герой с вами?
– Да как вам сказать, товарищ командир, в Пугачевке подобрал. «Смерть Гитлеру» на стенах писал. Бедный мальчонка. Сирота. Больной, видно… Милостыню просит, негде жить. Давай, думаю, возьму. Неужто командир не разрешит оставить в роте?.. Разведчиком может быть. Разрешите оставить, Иван Федорович?
– Утром, Ситайло, разберемся. Идите отдыхайте. Командир роты показался мне неприветливым и сердитым,
но я очень ошибся, первое впечатление оказалось обманчивым.
Иван Федорович Филиппов был пожилой человек, лет пятидесяти пяти, худощавый, быстрый в движениях, быстрый в разговоре
Рота, которой он командовал, была многонациональной, или, как ее называли Партизаны, интернациональной. В нее входили люди свыше пятнадцати национальностей: русские, украинцы, поляки, белорусы, немцы, чехи, румыны, венгры, югославы, цыгане…
По количеству людей это была не рота, а маленький свое-образный отряд примерно в сто человек. Передвигаясь по Житомирщнне, он быстро рос: сюда бежали люди из концлагерей, из фашистских армий, из полиции, из сожженных сел. Филиппов принимал всех, потом, подобрав себе наилучших, наиболее отважных бойцов, остальных передавал в отряд имени Дзержинского, которому подчинялся,
Интернациональная рота была одной из наилучших в соединении Маликова, и слава о ее подвигах разносилась далеко за пределами республики. При одном только упоминании о ней оккупанты дрожали от страха. Наиболее сложные задания, которые никто не мог выполнить, поручались Филиппову, и он с честью выполнял их. Много раз фашисты устраивали засады, хитрые западни, чтобы захватить роту, много раз снаряжали целые карательные экспедиции с самолетами и танками, но филипповцы были неуловимы.
Иван
На следующий день, по указанию Ивана Федоровича, партизанские портные перешили мне венгерскую форму, к пилотке прицепили красную ленту. Оружие у меня было: пистолет, который подарил в камере немец-коммунист; я берег его как зеницу ока.
– А старую одежду, Петя, не бросай,- посоветовал мне командир роты,- будешь в ней ходить в разведку. Так опять началось мое партизанское счастье…
НЕОБЫКНОВЕННАЯ РАЗВЕДКА
В большой палатке, где находился штаб Филиппова, было полутемно и очень накурено. Сюда собрались все командиры отделений роты. Они старательно готовились к весьма важной операции.
Я лежал в углу, на соломе, накрывшись, командирским плащом, и делал вид, что сплю. А в действительности меня больше, чем взрослых, беспокоил предстоящий бой.
Вчера в село Радогощу прибыл большой карательный отряд эсэсовцев. Враги появились неожиданно, ночью. Быстро расквартировались и на околице выставили посты. Никого ни в село, ни из села не пускали. Командир роты понял: фашисты прибыли в Радогощу не просто на постой и не для того, чтобы ограбить население,- они прибыли, чтобы уничтожить местных партизан.
Ждать, пока нападут на роту, Филиппов не хотел и решил напасть на эсэсовцев первым, чтобы спутать их планы и надолго отбить у них желание охотиться за отрядом. В тот момент это было очень важно: в Коростеньском районе партизан было мало, а нужно было показать, что их много. Но, прежде чем начать бой, надо разузнать, каковы силы врага: его численность, вооружение, расположение штаба, постов, размещение офицеров.
Иван Федорович посылал разведчиков в Радогощу, но неудачно: один пошел и не возвратился (очевидно, его схватили
палачи), другому, более опытному, удалось пробраться в село и пройтись но его улицам, Но только пройтись… Гитлеровцы предвидели это: они сидели в хатах, попробуй-ка узнать, сколько их там!..
– Попробуй разузнать… - шептал я под командирским плащом.
Сколько их там?..
– закуривая, может, в сотый раз, тихо, ни к кому не обращаясь, спрашивал утомленный командир роты.
– «Сколько?» - думал каждый партизан.
Это сложное задание поручили мне. Командир приказал спать перед разведкой. Но разве заснешь!.. На меня вся надежда! Все в роте, должно быть, сейчас думают обо мне. И не только в роте, но и в отряде,- ведь это их задание… А на фронте разве не ждут помощи партизан? А жители села Радогощи? Все, от малого до старого, ждут своего освобождения. Ох как ждут!..
Я не спал всю ночь. А когда начало всходить солнце, вскочил тихонько, чтобы не разбудить командира, и выбежал из палатки.