Огонь юного сердца
Шрифт:
Я пошатнулся и упал.
– Встать! Встать!
– кричал он, стуча кулаком по столу.
Я медленно поднялся и, чтобы снова не упасть, прислонился
к стенке.
– Так где ты взял деньги? – Я же сказал…
– Врешь! Отвечай!
– И совсем неожиданно, спрятав в карман деньги, крикнул: - Марш отсюда! Попадись мне еще, я тебе голову оторву. Катись!
Я в душе был очень доволен, однако к двери пошел не сразу: боялся вызвать подозрение.
– А деньги?..- несмело спросил я.
– Я покажу тебе деньги! Пшел вон!
Радуясь, что так легко отделался, я поспешил к выходу,
тот самый офицер, которому я попался когда-то на подпольной квартире «Лексея»… Он тоже сразу узнал меня.
– А-а! Старый знакомый!..- воскликнул он и, выхватив из кобуры пистолет, больно сжал мою руку.
ДОПРОС
Камера-одиночка, куда меня бросили, была маленькая, сырая, сквозь крохотное оконце под потолком едва пробивался дневной свет. Испещренные надписями серые стены, кровь на полу свидетельствовали о том, что не один человек побывал здесь, не один стал жертвой фашистов. «Неужели и я погибну здесь?.. Неужели все кончено? Да-а… Штурмгаарфюрер приложит все усилия к тому… Он знает, кто я. В Киеве, наверное, разобрались уже, что к чему… Магденбург непременно захочет отличиться! Проклятые деньги! Если бы не они, я бы не попал сюда».
В это время со скрипом открылась тяжелая дверь.
– Выходи!
– гаркнул рыжий гестаповец с фюрерскими усиками и повел меня коридором.
Меня привели в кабинет, где, рассевшись в кресле, сидел штурмшарфюрер СС Магденбург.
– Прошу, Петер, садись,- любезно пригласил он меня еще с порога и показал рукой на стул возле стола.
Я стоял, исподлобья глядя на него.
– Ну, ну, проходи, не скромничай, ведь мы с тобой давние друзья!
Я молчал.
Штурмшарфюрер СС медленно поднялся с кресла и подошел ко мне:
– Почему ты такой надутый, Петер? Сердишься, может, что в камеру бросили? Так это ведь не я, извиняюсь, недосмотрел… Как-то не везет нам, брат, с тобой!..- И он дружески похлопал меня по плечу.- Первый раз в Киеве тоже как-то получилось нехорошо… Подчиненные!.. Это народ, черт возьми, способный в ложке воды человека утопить. Одно слово - солдафоны! Проходи, Петер, садись, поговорим.
Я повернул голову и стал смотреть в окно.
Нам не о чем говорить,- буркнул я.
Перестань дуться, Петер, не нужно, братец. Ты ведь не знаешь, о чем я собираюсь говорить. Ты почему-то враждебно
настроен. Я вовсе не желаю тебе зла, а, наоборот, хочу помочь устроить жизнь. Пойдем сядем,- Он взял меня за руку и потянул к столу.
Когда я сел, штурмшарфюрер СС нажал кнопку. В кабинете бесшумно появился высокий денщик с серебряным подносом в руках. Поставив на стол графин с вином, закуску, он молча исчез.
Магденбург наполнил стопки и предложил мне выпить. Я долго не соглашался, но потом решил, что можно пить и есть, а правды не говорить.
Я выпил стопку и стал закусывать. Штурмшарфюрер СС сразу расцвел от удовольствия.
– Вот молодчина, давно бы так! Может, еще стопочку?
Я кивнул головой, решив, что пьяному легче будет переносить пытки.
После обеда гестаповец вздохнул и ласково спросил:
– Ну как, Петер, немного поднялось настроение?
– Поднялось.
– Зер гут! А теперь
– Нет, нет, сиди,- задержал он меня.- Я не собираюсь тебя допрашивать. Ты напрасно так враждебно против меня настроен! Твоя история с дяденькой штурмбанфюрером СС Крейзелем не имеет никакого отношения к нам с тобой сегодня. Если говорить прямо, то я даже рад гибели Пауля. Ты ведь знаешь, какие у нас с ним были отношения - в штрафной батальон чуть было не послал меня. Я у него словно на ниточке ходил, ничего самостоятельно не мог делать. А теперь, видишь, начальником отдела стал! Конечно, это не Киев, но тоже неплохое место. Правда, иногда неспокойно бывает: партизаны беспокоят, но ничего, я с ними быстро расправлюсь! Уж кое-что известно о подпольщиках, на днях начнем аресты коммунистов подпольного райкома. Зная, Петер, о твоих связях с большевиками, я хочу тебя предостеречь. Ведь тебе известно, что мы делаем с так называемыми антифашистскими элементами. Ты парень молодой, тебе еще надо жить и жить! Признаюсь, не будь ты мне знакомым, я с тобой так не разговаривал бы… Что ни говори, друзья!.. Кто не ошибается в детстве! Только один бог, должно быть! Вполне естественно, что, живя и воспитываясь в такой стране, как Советский Союз, учась в большевистской школе, невозможно стать другим… «С кем поведешься, от того и наберешься!» - гласит русская поговорка.
На столе резко зазвонил телефон. Штурмшарфюрер СС
поднял трубку и по-немецки что-то приказал. Потом, закурив
сигару, опять продолжал:
– Я убежден, Петер, что ты ни в чем не виноват, с коммунистами ты связан несознательно. Нужны две-три фразы, и ты навсегда искупишь свою вину перед великим фюрером и фатерландом. Даю слово офицера, как только назовешь две-три подпольные явки, ты свободен!.. Какая чудная погода за окном, не правда ли? Две-три явки, Петер, и ты идешь куда хочешь!..
«Так вот он, гадюка, куда гнет,- с возмущением подумал я, - хочет, чтобы я стал предателем… Не выйдет! Ни одного слова правды не скажу».
Так договорились, Петер?
Я не знаю никаких явок. Не знаю никаких подпольщиков.
Не строй из себя вычитанного из книги героя, это тебе не к лицу… Ты ведь знаешь, что в гестапо люди неглупые, нам известно даже, чем кто дышит! По твоим следам, например, из Киева было послано несколько десятков тайных агентов. Нам почти все известно о тебе, но хотелось, чтобы ты сам во всем признался. Будь рассудительным, все равно ты у нас заговоришь. Упрямство здесь ни к чему, ты ведь знаешь, что Россия проиграла войну. Войска фюрера далеко уже зашли на восток. Москва в немецких руках, половина Советского правительства сдалась…
«Неправда! Красная Армия под Сталинградом перешла в контрнаступление!» - мысленно возразил я.
– Говори!
– синея от злости, крикнул штурмшарфюрер СС- Почему молчишь? Где явки?
И он забегал по кабинету, словно хищный зверь в клетке.
– Ну, так ты будешь говорить?
– еще громче заорал штурмшарфюрер СС. Глаза его горели. Вытянув шею, он, словно коршун, готовый броситься на свою жертву, всем туловищем подался вперед.- Отвечай!..
Я шмыгнул носом.
– Отвечай!..- не успокаивался гестаповец и, подскочив, ударом кулака сбил меня с ног.- Я развяжу тебе язык, большевистский щенок!
– донеслось ко мне словно из-под земли.- Ты у меня…