Огромный. Злой. Зеленый

Новикова Татьяна О.

Дит прикрыл глаза. Весь ужас ситуации медленно, но верно накатывал на него, словно неотвратимая волна цунами. Все это время отец через близнецов знал о каждом их шаге, о каждом жесте, обо всех планах, которые они строили.

— Почему ты не объявился раньше? — внутренне содрогаясь, Дит, тем не менее, прикладывал все усилия, чтобы не выдать своего смятения. Концентрация на пределе. Если Серп увидит слабость — то будет бить в нее нарочно.

— Я ведь хороший отец. Детки хотели пожить одни. Я дал вам это. Правда, время показало, что одни вы ни на что не способны. Переругались, разъехались, уронили доходы предприятий, позволили

матери пойти по рукам. Разве это семья? Вам просто необходима жесткая рука.

— Если ты тронешь маму… — начал было Злат, но отец перебил его.

— И что ты сделаешь? — он передразнил его. — Ну? Поной еще, как в детстве. Ты же всегда был как собака. Домашнее животное. Такой же круг интересов. Пожрать, поспать, окучить очередную самку, — мужчина тряхнул седыми волосами, расставляя руки в стороны, и улыбнулся безумной улыбкой. — Но не переживай, у тебя еще будет шанс исправиться и стать достойным меня орком, сын. Я сделаю из тебя достойного.

Он издевательски потрепал Злата по голове, так гладят собак. Было видно, брату отвратительно, но тот по-прежнему не шевелился. Если что дети Серпа и поняли о своем отце за все эти годы — он всегда делает то, что говорит. Исполняет даже самые немыслимые угрозы и никогда не бросает слов в пустоту. Стоит им шевельнуться — и Алексей действительно убьёт их мать.

Серп тем временем махнул в сторону выхода к бассейну:

— Кстати, об Агате. Ваша мама заждалась. И не только она. Идемте.

С простреленными коленями Златону было трудно идти, приходилось цепляться за стенку с облупившимся кафелем. Человек бы в такой ситуации уже не встал, но Злат не был человеком. Первым порывом Дита было помочь брату, но он быстро подавил в себе это. С отца станется выпустить в Злата еще пару пуль и заставить ползти лишь потому, что Дит посмел пожалеть его.

Слишком хорошо он помнил детские уроки. Словно он сейчас не взрослый состоявшийся мужчина, а снова десятилетний школьник, пытавшийся спрятать в кладовке брата от гнева отца.

В пустом, без воды бассейне стояли большие сваренные металлические конструкции. К трем из них были прикованы Тая, Агата и Платон. Связанные, с кляпами во рту. Еще две пустовали.

Позади Таи и Агаты стоял Алексей. В каждой его руке было по пистолету. Один был направлен на невесту Дита, второй на мать. Когда они вошли, близнец так и не поднял головы, но Дитрих и так понял все его чувства. Нет, он больше не винил близнецов. Это было все равно что кричать на пистолет, вместо того чтобы обратить гнев на руку, которая его держала.

Стоило войти, как Тая и мама замычали, отчаянно забившись в своих путах. Платон не сопротивлялся, понимал, что бесполезно.

Дит встретился с братом глазами. В них была укоризна, мол: «А ты меня подозревал! Я же говорил, что невиновен».

— Дарла, радость моя, помоги нашим гостям устроиться поудобнее.

Из тени вышла арахна. Ну, конечно, кто еще бы, кроме его отца, смог связаться с этим беспринципными тварями. Четырехрукая женщина подошла к Диту и толкнула его в сторону пустующей металлической конструкции.

Орк закрыл глаза, прокручивая в голове финалы судьбы. Но как бы он ни пытался направить свою мысль — итог оставался один. Агата умирала — у него не хватит сил одновременно пытаться удержать душу матери и бороться с отцом. Злат ранен и один не выстоит против отца и близнецов вместе взятых.

Собственная смерть уже не казалась

Диту таким уж плохим исходом. Должно быть, об этом и были его предыдущие видения. Мёртвые близнецы. Злат, убивающий его, чтобы спасти остальных. Всё это не лишено смысла. Если один из них умрёт, они смогут помешать планам отца. Возможно, так всё же есть какой-то шанс хоть кому-то выжить. Братьям. Маме. Тае. Но сейчас не было и такой возможности — умереть или убить кого-то ради спасения остальных.

— Как тебе удалось? — не выдержал Дитрих. — Как ты выжил? Я же почувствовал, что ты умер!

— Почувствовал? — пока арахна стягивала его запястья наручниками, Серп откровенно глумился над ним. — Я был повелителем смерти, еще когда тебя, сопляк, даже в проекте не было. Что бы тебе там ни наплела свихнувшаяся на старости лет бабка по поводу твоих величайших сил, ты всего лишь моя жалкая копия. Мое подобие, которое вдруг с чего-то решило, что оно лучше оригинала. Ты мог почувствовать только то, что я тебе позволил. Или ты так до сих пор и не понял? Помнишь свой забег наперегонки со смертью за полярным кругом? Кто, думаешь, это тебе устроил?

— Ты.

— Я, — самодовольно подтвердил Серп, отходя от него к Платону. — Вы все очень разочаровали меня, дети. Особенно ты.

Он попытался погладить Платона по щеке, но тот дернулся, отвернув голову.

— Не скрою, Дитрих был моим любимчиком, я всегда знал, что именно он унаследует мой дар. Но из всех детей именно ты больше всего походил на меня как внешне, так и внутренне. Мне даже нравились твои попытки подражания. Прическа, одежда, машины, выбор женщин. Ведь в тебе был стрежень, был стиль и шарм, были мозги, в конце концов. Я слышал про твои эксперименты, довольно любопытно. Когда закончим с ритуалом, займемся ими вплотную.

— Займемся? С тобой? — грустно усмехнулся Платон. Его голос был тихим, как шелест травы. — Нет. Я хотел исправить вред, который ты причинил всем нам, а не множить чужую боль.

— Да ладно тебе. — Серп подмигнул ему. — Той девушке было о-очень больно. И признайся, тебе это понравилось. Ну а что до исправлений…

Платон стиснул зубы, прикрыл глаза на мгновение, словно отрешаясь от его слов. Пряча их внутрь себя.

Отец тем временем широким жестом обвел помещение рукой:

— Я всю свою жизнь только этим и занимаюсь. Пытаюсь исправить вас. Чтобы вы соответствовали. Жаль, вы получились настолько ничтожными, что приходится стараться снова и снова. — Он вдруг изменился в лице, мечтательно ностальгирующее выражение превратилось в оскал. Он с размаху залепил Платону пощечину. — Думаешь, я не знаю, что это именно ты придумал план, как от меня избавиться? Этому кретину, твоему брату, — он махнул рукой в сторону Злата, которого как раз арахна крепила к конструкции, — не хватило бы ума на такое. Хотя, видит Вселенная, я много раз пытался вправить ему мозги, чтобы не был таким тупым.

Отец замахнулся еще раз, но в этот момент матери удалось выплюнуть кляп, она воскликнула:

— Пожалуйста, Серп, нет! Прошу тебя, это ведь наши дети, наши мальчики…

По зеленому лицу текли крупные слезы. Мать не слишком любила человеческую форму, но сейчас ее кожа стремительно светлела, черты лица становились еще тоньше. Она знала, что отцу она такой нравится больше, ведь, как он говорил, так она выглядит слабее. А он обожал чужие слабости.

— Агата… — протянул он с придыханием. — Девочка моя.