Ох уж эта Алька
Шрифт:
– Что, очень важный, да?
– Ну, как всегда... Уникальный!
Девчонка понурилась и взялась теребить рукава собственной курточки. Дитё стало совсем жалко, захотелось хоть как-то утешить. Поэтому Владислав Дмитриевич преувеличенно бодро махнул рукой:
– Ну ладно, что-нибудь придумаем.
– Да?
– с надеждой подняла взгляд Алька.
– Трудно, конечно, новый подобрать, но можно. Как-нибудь...
– А мне...
– робко попросила она, - мне можно еще?
– Что, понравилось?
Всем своим видом девчонка показала "ну так, еще бы!".
–
– изобразил колебания Владислав Дмитриевич.
– Только что вас интересует?
– Интересует?
– испугалась Алька.
– Ну да, что больше всего понравилось?
– Понравилось... понравилось...
– девчонка задумалась, уставившись в потолок, потом вдруг сморщила личико и, хитро глядя из-под чёлки, крутанула кистью воображаемый верньер: - Кхрынь!
Владислав Дмитриевич не выдержал и прыснул со смеху - сердиться на это чудо было совершенно невозможно. Они похихикали, приняли, наконец, деловой вид и преподаватель предложил мировую:
– Вот что, давайте всё же начнём с начала, а не как обычно... Я подберу для вас серию шлифов - не самых важных, не бойтесь. А вы пока почитаете... ну хотя бы эту книжечку (не увлекайтесь - так, картинки посмотрите) и приходите на следующей неделе. Хорошо?
Слушая преподавателя, Алька кивала с каждым разом всё более восторженно: "Неужели простил?! Вот это мужчина!" На последнем "хорошо" она вообще готова была с визгом повиснуть у него на шее, но почему-то застеснялась, скромно пообещала зайти и вполне целомудренно "шаркнула ножкой" на прощание.
Из преподавательской Алька выпала в совершенно "рас-троенных" чувствах. Как-то:
– "Фух, пронесло!"
– "Мне дадут микроскоп!!!"
– "Я снова его увижу..."
Но если первые два были четкими до поросячьего визга, то третье...
Алька не шла, а вся летела по коридору, и ощущения её были туманны и волнующи! В голове царил полный разгардияш из каких-то неуловимых мыслей, но всё затмевало чувство необъяснимой легкости и неадекватного счастья. Оно переполняло, заставляло глупо самой себе улыбаться (а встречных - шарахаться, поминая зомби)... Или самой шарахаться от тех, которые по каким-то причинам обходить её не желали, о чём и сообщали в доступных выражениях... Или тормозить об углы, которые по причине неодушевлённости ни шарахнуться, ни предупредить о своём существовании не могли... Только с лестницей ни обойти, ни тормознуться не получилось.
– Ай!
Нога неожиданно скользнула со ступеньки, вторая осталась где-то сзади и, чтоб не грохнуться, Альке пришлось скакнуть вперед. "А-а-а!" - понесло её вниз, только успевай переступать. На площадке, едва уцепившись за перила, она заложила лихой вираж и нырнула в последний пролет. "Ничего, в вестибюле места много"...
– мелькнула оптимистичная мысль, но, глянув вперед, Алька места как раз не увидела. С бодрым "Поберегись!" она врезалась в толпу однокурсников.
Когда улеглось "блин!", "нога!" и "ти шо, здурла?!", обнаружилось, что пол курса собралось в вестибюле на возвращение "блудного" Юлика. Неудачливый объездчик диких мустангов тешился вниманием, принимая
– Алька... Алька!
– обрадовался (чего бы это?) Юлик, как родной.
Пришлось стопорнуться и вежливо зобразить удивление. А тот вдруг обернулся и замахал кому-то сзади:
– Э! Эй! Вот она!
"Это провал, - подумал Штирлиц", - подумала Алька.
Вот сейчас, расшвыривая толпу, со всех сторон ринутся агенты, рука потянется к воображаемой гранате. Врёшь, не возьмёшь!.. Но сквозь толпу протиснулся какой-то мужик и вместо наручников протянул ей ладонь.
– Виктор Егорович, - крепко пожал он Алькину руку.
– Нам бы поговорить...
Лицо у него было мужественное, куртка - кожаная, фигура - коренастая... "Всё-таки провал", - решила Алька и обреченно поплелась за мужиком.
Они вышли из толпы и мужик сразу приступил к делу:
– Я работаю на Рената Львовича, - веско произнес он.
– Да-а-а?..
– не удержалась Алька и глубокомысленно покивала.
– Да, а что?
– сбился мужик, но собрался с мыслями и уточнил: - Тренером.
– У-у-у!
– продолжала резвиться Алька.
Мужик опять "тормознул" и Алька значительно добавила:
– Теперь я за Рената Львовича спокойна.
– В смысле?
– окончательно сбился с курса сэнсей неизвестного Рената Львовича.
– Охрана ему не понадобится.
– Какая охрана?
– Ну, вы же, - Алька изобразила "ки-йа!", - его тренируете!
– Кого?!
– Рената Львовича!
Ошарашенный вид мужика полностью окупил все Алькины усилия. Как говаривал Андрийко, любоваться этим можно было "до-бэз-ко-нэчности".
– Так, постойте, - потряс он головой.
– Давайте сначала. Я работаю конным тренером у Рената Львовича.
– А кто это?
– Теперь и Алька решила начать с начала. Образ конного каратиста в голове как-то не склеивался.
– Это... отец Юлия Ренатовича.
– Кого-о?!
– Ну, Юлия...
– А-а-а!
– наконец дошло до Альки.
– Вот!
– обрадовался конный сэнсэй.
– Я бы хотел поговорить про ваш случай на базе. Помните?
Как же не помнить... помню! На душе стало вдруг очень больно. С застывшим лицом Алька молча смотрела прямо в глаза мужчине, который только что "вскрыл" ей рану, едва начавшую заживать.
– На базе... во вторник...
– настаивал тот, но всё неуверенней.
Не опуская взгляда, Алька прикрыла верхние веки, оставив от глаз почти незаметные щелочки и, по-прежнему молча, пошла к выходу.
– Подождите! Аля, вы куда?
– Ирод, ти шо з дитиною зробив?!
– Ничего я не делал.
– "Ничго н длал!", а дитина плаче?!
– Да чего она плачет?!
– А того!!!
– А ну дай, Софиечка, я ему поясню!