Ох уж эта Алька
Шрифт:
– Куда же я от тебя...
– вздохнула Алька и потянулась к подпругам.
Неожиданно конь всхрапнул и резко подался в бок.
– Э! Ты чего?
– удивилась Алька.
Коняка боком-боком вернулся на место, но стоило ей дотронуться до застежек, как он снова отскочил на шаг и недовольно заржал. После чего опять подставил ей бок.
– Ты хочешь, чтобы я - в седло?!
– как-то сразу оформилось в Алькиной голове мысль, которая сейчас, по идее, должна была быть последней из возможных.
– Хорошо-хорошо,
– И Алька потянулась ногой к стремени.
Было высоковато, пришлось сначала подтягиваться, держась за седло, потом лежа на нем поворачиваться в нужную (со второго раза) сторону, потом уже в седле - наклоняться в поисках стремян. Коняка всё это время терпеливо ждал, только переступал ногами, чтоб не завалиться от Алькиной "джигитовки". Наконец, она умостилась и задумалась о планах на ближайшее будущее:
– Куда пойдём?
– Конь только головой замотал, типа - ну и дурында мне досталась, и пошел на выход: сначала из денника, потом из конюшни...
Алька висела в двух метрах над землей, а под нею двигался такой огромный, такой мощный ЗВЕРЬ. И этот зверь чутко и осторожно нёс её - Альку! Ощущение было такое захватывающее, что она не то что управлять, даже не видела, куда они идут: одна рука - на луке седла, другая - на поводе, стремена... какие там стремена - она едет! Верхом!!!
– А-ля... Аленька-а...
– пропел откуда-то извне осторожный голос (только сейчас стала заметна неестественная тишина вокруг).
– Ты то-олько не делай резких движе-е-ений...
– А!?
– вынырнула она из грёз и непроизвольно сжала колени.
Почувствовав посыл, Мургаб перешел в галоп и Алька, даже не успев удивиться, полетела "навстречу ветру". Далеко внизу бешено неслась земля, мимо проносились люди, кусты, строения. И по всему, сейчас бы ей орать от ужаса, но страха не было. Мургаб двигался мягко, словно скользя над землей. Алька быстро поймала ритм и уже ни о чем не думала - всё поглотило совершенно неописуемое счастье! Счастье скачки, счастье скорости, счастье - ветра в лицо и такой СВОБОДЫ...
Когда их, наконец, остановили, Алька была словно пьяная, вся внутри и глядела на окружающих расширенными туманными глазами, плохо понимая, что от неё хотят. А хотели от неё - прекратить это безобразие, от которого всех просто переклинило, а Виктор Егорович вообще, судя по виду, должен был поседеть.
– Что ж ты, девонька, делаешь? Разве ж так можно!
– бормотал он, помогая Альке спуститься на землю.
– Да нормально, Виктор Егорыч!
– жизнерадостно успокоила та.
– Он же к рыси еще не приучен... Господи, что я говорю?! И не заезжен!!!
– Да ладно!
– Алька улыбнулась и обняла длинную конскую морду.
– Он хороший. Он у меня - самый лучший!.. Ну шо, пошли чиститься?
– потрепала она загривок, получила согласный кивок с довольным "фырчанием"
Провожаемая совершенно обалдевшими взглядами окружающих и... золотистым светом низкого осеннего Солнца, когда только успевшего выглянуть напоследок из пасмурного неба.
– Мурррр... гав! Му-у-уврр... мяв!
– второй час изощрялась Алька, зачухивая своего любимца. Коняка млел и требовал "продолжения банкета". Едва Алька прерывалась, он тут же начинал толкаться головой, стучать копытом и вообще - бандитствовать. И как такому красавцу откажешь!
– Красавец... Ой, красавец!
– залюбовалась Алька, отодвинувшись на шаг.
– Просто ва-асточ'ный мушчына! Глаза - вах! Грива - вох! Плечи... Ай!!! Дурак, больно же!
Алька отшатнулась и с лёту шандарахнула кулаком по наглой кусачей морде. "Морда" удивлённо замер, впитывая новые ощущения.
– Ты... ты как себя ведёшь?! Ты что себе позволяешь?!
– принялась грозно стыдить Алька, уперев руки в бОки. Коняка отвернул голову и обижено похнюпился - я, мол, со всей душой, а она... Альку моментально пробило на жалость. Вот знает же, паразит!..
– Ну ладно...
– пошла она на попятную.
– Ну, прости... А что у меня есть?
– и кокетливо покрутилась, спрятав руки за спину.
– Ффырр...
– коняка даже не соизволил посмотреть, но ушки как локаторы дружно развернулись в Алькину сторону.
– А яблочко...
– Алька вынула руки и демонстративно покрутила перед собой древнейшее из искушений. Яблоко было так себе - и слегка подвявшее, и не слишком румяное... Но сам процесс!
– Фы-фы-фы...
– присоединились к ушкам ноздри.
– Ах, какое яблочко! Мммм... Какое яблочко!
– залюбовалась она и вдруг как бы решилась: - Сама съем. Га-а-ам!
– и с сочным хрустом вонзила зубы. Коняка весь аж дернулся!
"Э-э-э!!! Моё!
– потянулся он, и ТАКАЯ обида проступила в его больших чёрных глазах: - Моё яблоко!"
– А-га-а!
– Алька вынула изо рта почти не повреждённый фрукт и покрутила дразня, перед самой мордой.
Неожиданно даже для себя она отступила на шаг, завлекая тянущегося за угощением коня. Её бедра плавно по-восточному закачались, взгляд стал манерно-эротичным.
– Пам... Пара-па-па-бам пара-пам, - напела она нечто караванное.
В такт песне, руки начали выписывать замысловатые кренделя. Между прочим, вместе с яблочком! Коняка попытался перехватить угощение, но Алька всё ускоряла темп и, наконец, конь отступил, укоризненно глядя на разошедшуюся подружку.
"Во-от! Не всё же тебе хулиганить", - позлорадствовала Алька и, уставившись коню прямо в глаза, начала плавно поднимать руки, слегка поводя расслабленными кистями.
– Пара-па-пА па-пА-ба па-а-ам...