Охота на бабника

Мельникова Надежда Анатольевна

– Ты в порядке, подружка?
– села рядом со мной Божена, прижав мою голову к своей груди.

– Нет, - честно прошептала я, облизывая распухшие от поцелуев губы.

– Если тебя это утешит, - усмехнулась подруга, - то подаренные тебе цветы от Болконского будут кроваво-красными.

Глава 21

Я любила фотографировать, и когда удавалось поснимать что-то, кроме домов толстосумов и окружающей их территории, я с удовольствием делала это для себя. Вдобавок, мне нравилось редактировать удачные кадры, осваивая новые способы обработки. Божена утверждала,

что получается очень хорошо, но подруга всегда поддерживала меня, поэтому я не слишком доверяла её похвале. Наша новая камера представляла собой невероятное чудо техники, и я мечтала поэкспериментировать с ней.

Начать я решила с раннего утра. Но фотографировать на рассвете непросто. Пришлось рано проснуться, поставив будильник на четыре тридцать, чтобы успеть собраться. Солнце из-за горизонта выходило очень быстро и времени на раздумья было мало.

Добравшись до парка, я на ходу вносила коррективы в настройки камеры и быстро перемещалась по местности, в поисках наилучших ракурсов. Я взяла с собой термос с горячим кофе, потому что даже летом в такое время холодно и сыро. Мне было известно, что в полумраке восходящего солнца нужна будет большая выдержка, поэтому я не забыла о штативе.

Посмотрев на то, что получилось в итоге, я улыбнулась, села на скамейку и сделала глоток горячего, вкусного кофе. Так рано в парке почти никого не было. Съемка отвлекала меня от проблем и дурных мыслей, расслабляя и даря чувство свободы.

Но перелистывая фотографии, я вздрогнула, потому что кто-то сел рядом со мной на скамейку.

– Артем, ты меня перепугал. Что ты здесь делаешь в такую рань?

– Хотел успеть до работы, - вздохнул приятель и заглянул мне в глаза, - не избегай меня, Алин.

После того, как он назвал меня "своей девушкой", я всерьёз задумалась о наших отношениях. Я давала парню ложную надежду, и это было плохо. Не дождавшись ответа, он швырнул мне на колени сложенную в несколько раз газету, из-за чего я облилась кофе.

– Черт, - вытащив из рюкзака влажные салфетки, я постаралась стереть пятна на штанах.

– Это из-за денег, да?
– продолжал заглядывать мне в лицо парень, а затем кивнул на газету.
– Пятая страница.

Недовольно покосившись на приятеля, газету я все же открыла. Близость Артёма мне не нравилась и ощущалась неприятным грузом. Я хотела, чтобы он отодвинулся и сел дальше.

Это была жуткая желтая газетенка, где размещали скандальные фотографии знаменитостей, а на последней странице рекламировали фаллоимитаторы. Я сразу догадалась, кого сейчас увижу на снимках вездесущих папарацци.

– Твой прекрасный принц на белом мерседесе отдыхает на Сейшельских островах в обществе какой-то богачки. Нафиг ты ему не упала.

Серые, пропахшие типографской краской листы я смяла, сунув Артему обратно. Увиденное я никак не прокомментировала, просто встала, собирая штатив и складывая свой фотоаппарат в сумку. Артём мог не тратиться на прессу, и без его "доброты" я прекрасно знала, что ничего не значу для Болконского.

Дочку нефтяного магната, на которой князь планировал жениться, я, конечно, сразу узнала. На этих фотографиях ничего "такого" не было. Болконский и его спутница просто шли по пляжу. У Яны была красивая фигура, яркий купальник и

длинные волосы, что волнами спадали на плечи. А князь? Князь, как всегда, был до тошноты прекрасен. И вряд ли они жили в разных номерах.

Самым отвратительным во всей этой ситуации было то, что мне было не все равно. Хотя, учитывая коэффициент моего умственного развития, должно было быть.

От их совместных фото внутри что-то сжалось, неприятно кольнув под грудью. Отлично я вляпалась, ничего не скажешь. Зачем я распахнула свою чертову дверь, не посмотрев в глазок?

– Алинка, пожалуйста, я подожду сколько нужно...

После драки у меня дома, Артем перешел в открытое наступление. Он что-то бормотал о своих чувствах, а я стремительным ровным шагом шла на работу.

Город еще спал, а я почти бежала по тротуарной плитке, стараясь избавиться от навязчивого Артёма и придумать, как залечить непонятную, резко образовавшуюся внутри меня, рану. Не было повода, не было причины думать, будто единственный поцелуй мог что-то значить. Но море эмоций текло солью по венам и остановить этот болезненный поток было невозможно. Просто грусть, немного печали, плохое настроение и понимание того, что надо становиться сильнее. Я хотела тишины, но мне мешал Артем, который теперь откровенно раздражал.

– Просто прости меня, Артем, но ничего не будет, - захлопнула я дверь, закрыв кабинет изнутри.

До прихода Божены было несколько часов и, закинув ноги на стол, я закрыла глаза. В конце концов, проживать боль – это тоже искусство.

За полторы недели Болконский мне не позвонил ни разу и не прислал ни одного сообщения. Он просто ушёл из моей квартиры, словно канув в бездну.

Его молчание – стало лучшей местью мне. Я оказалась ничем не лучше сотни его поклонниц, такая же одуревшая от его неземной красоты.

Наивно было полагать, будто я умела что-то особенное по части поцелуев. Будет ли кто-то целовать его так же горячо, как целовала я?

Боюсь, что да.

До постели, к счастью, мы с князем не дошли. Поэтому, вроде бы, все не так плохо. Тогда откуда во мне столько печали и тоски?

Неважно, все это неважно, зыбко и бессмысленно. Однажды я проснусь и все закончится, забудется и перестанет колоть под ребра.

Для Болконского я меньше, чем никто. Необходимо просто смириться и пережить это. Ведь никакого конца света не случилось, а так..., просто немного грустно.

Глава 22

Прошла всего неделя отдыха на Сейшелах, а Болконский готов был уже плыть вплавь обратно через Индийский океан, только бы не слушать бесконечные разговоры Яны, осуждающие общих знакомых. Он как будто смотрел "Пусть говорят" на репите: у Муратова не своя дочь, она от охранника, Варыгин спит с женой Филатова, Игнатов на самом деле сын Патрикеева, и поэтому сидит в Государственной думе.

С дочкой нефтяного магната Стасу было скучно, она очень гордилась своими деньгами, словно заработала их самостоятельно. А ещё Яна всячески подчеркивала превосходство своего класса над другим, в этом смысле она превзошла даже его сестрицу. Если в кафе появлялся обычный посетитель, чьи фотографии не мелькали на страницах жёлтой прессы, дочка магната замечала, что у нее пропал аппетит, а дышать в помещении и вовсе стало нечем.