Охота на Князя Тьмы
Шрифт:
Мужчина шел следом. Покачиваясь так, что не умей он ловко пользоваться тростью, в которую вцепился, как в любимую жену, пришлось бы тащить его на спине. А это, при существенном различии наших габаритов, непосильная для меня задача.
— Отчего ж не помнить? Помню, — раздался в холодной тишине его скрипучий голос. — Я, право, выпил тогда лишку, но какое же несчастье… Торжество в самом разгаре, а виновницы и след простыл. Сереженька кинулся искать и нашел. На полу. Без чувств. Испужали вы нас, милая Софья Алексеевна.
— Ефим Ефимович, а кроме меня, никто тогда из гостиной не выходил? Ну так, чтобы надолго?
— Да как будто бы нет, — поравнявшись со мной, пожал он плечами. — Однако, к чему ж эти тягостные воспоминания? Было и прошло. Вам, барышня, о жизни семейной заботиться след. А память… память — дело наживное. Я обещал сказать и скажу — напрасно вы, Софья Алексеевна, Сереженьку отталкиваете. Достойнее мужа — не сыскать.
И пальчиком указательным в небо погрозил. Мол — «ай-я-яй, какая негодница ты, Соня». Ну, сейчас начнется. Сереженька и швец, и жнец, и на дуде дудец. И ведь не поспоришь. Кто же в здравом уме с пьяными спорит?
— Простите, Ефим Ефимович, но напрасно или нет — это мы с Сергеем Даниловичем сами решим.
— Сама… сами. Что за младь нынче пошла? Самостоятельные… — он тряхнул головой, и так лихо, что едва не свалился в ближайший сугроб. Благо я успела схватить за предплечье и удержать. — Вы, голубушка, не глядите, что Сереженька горяч нравом. Добрейшей души он человек.
— Дело не в Сергее Даниловиче, Ефим Ефимович. Я охотно верю, что он идеален, просто я…
— Так дело в долгах его покойного батюшки? Тут тоже не об чем беспокоиться. С вашим наследством мы непременно выплатим все, до гроша.
А вот теперь пришла его очередь удерживать меня от падения. Справился Бортников прекрасно. Будто не заметив моего замешательства, все же заставил взять себя под локоток.
Картинка в голове складывалась все отчетливее. Миллионщик оказался липовым. Предложенный брак — мезальянсом. Причина которого была банальнее некуда — мое приданое.
А не Сергей ли в меня стрелял? Впрочем, зачем? Мы еще не женаты, а значит — моя смерть не приумножит его материальное состояние.
Ефим Ефимович, меж тем, не унимался.
—…зато он души в вас не чает. Сонечка то, Сонечка это. Все уши нам с его маменькой о вас прожужжал. Женитесь — на руках носить будет. А титул? О титуле вы подумали?
Последнее, о чем я сейчас думала, это о титуле Бабишева. Но не заявлять же об этом его отчиму?
— Ефим Ефимович… — умоляюще протянула я.
— Не думайте, Софья Алексеевна. Сереженька не просил меня с вами говорить. То истинно мой порыв. Вы не найдете никого лучше. Купите — возможно. В конце концов, все, что у вас имеется — это лишь ваши деньги.
Ох, а вот сейчас обидно было. За милую домашнюю Соню. И почему-то одновременно
— А как же моя безупречная репутация? — не удержалась я от шпильки.
— После нынешнего вечера? — пьяно усмехнулся он, приподняв седую бровь. — Прошу покорно, любезная барышня, но рот на замке я держать не стану… Ежели вы, разумеется, мненьице свое не перемените…
Черт возьми, а ведь казался приличным человеком. Безобидным седым стариком. Вот и верь после этого людям. Благо и у меня в рукаве козырь имелся.
— А если и я, Ефим Ефимович, не промолчу? Как думаете, что скажет Акулина Никитишна, узнай, что вы провели полночи на Поткинской, в «веселом» доме известной в узких кругах мадам Жужу? А что скажут ее подруги-приятельницы? Не отвернутся ли?
Бортников вспыхнул, как зажженная спичка. Покраснел. Глаза вылупил. Задышал с трудом. Отбросил мою руку, словно ядовитую змею и отошел на шаг. Желваки заиграли на преобразившемся лице. Пожелтевшие зубы оскалились. Заскрипели.
Внезапно нахлынуло понимание, что мужчина пусть и стар, но не хрупок. Выше меня ростом. Широк в плечах. Стало не по себе.
Словно что-то почувствовав, плывущая за нами Алевтина завыла, как волчица по волчонку. Завертелась юлой, из-за чего снег вдруг поднялся в воздух. И вихрем пролетела сквозь застывшего, будто статуя, Бортникова.
От порыва ветра, его помятое пальто разошлось на груди. С шеи, на которой блеснул плохо выглядящий порез, сорвало цепочку и бросило к моим ногам. Наклонившись, я взяла ее в руку и поднялась. С цепочки свисал мужской золотой перстень, с внушительным бриллиантом.
Знакомая вещица. Узоры эти… необычные. Где-то я их видела. Но где?
Понимание пришло внезапно. Обрушилось, как снежный ком на голову, заставив охнуть.
Это… это же то самое кольцо.
Видимо, я не смогла сдержать реакции и что-то отразилось на моем лице. Что-то очень сильно испугавшее мужчину. Заставившее его судорожно сглотнуть. Протрезветь. Начать озираться по сторонам. А убедившись, что никого-то рядом нет, немного успокоиться.
Подняв трость, он скрутил набалдашник и бросил его на землю. Ударившись о камень, тот зазвенел. Сверкнула вырезанная на нем пасть льва. Вроде у Сергея был такой же?
Обдумать эту мысль я не успела. В грудь уперлось дуло спрятанного в трости пистолета.
— Эх, не хотел же еще один грех на душу брать…
Сердце колотилось так, словно я твердо решила взять золото в коротком забеге. Дыхание убыстрилось с ним в такт. Меня трясло, и отнюдь не от холода. Причиной этих симптомов была животная паника. Ведь я слишком хорошо знала, что последует дальше.
Выстрел…
Как тот, что забрал мою прошлую жизнь. Или тот, что оборвал существование благовоспитанной Сони.