Охота на льва. Русская сова против британского льва!
Шрифт:
– А вы куда же, ваше благородие?
– Работать дальше, любезный! Нужно успеть провести еще одно дознание, пока чего не вышло…
Тут в участок пожаловал Свиблов, доложил: вдова спала сном праведницы, спозаранку ее кухарка ругалась на крыльце с молочницей, и других событий не случилось. Распорядившись продолжать наблюдение и позвонив по этому случаю в полицию, Андрей умылся из рукомойника, прополоскал рот, пригладил коротко стриженные волосы – и вновь стал готов к подвигам. До такой степени готов, что даже есть не хотелось.
Пожалуй, впервые за всю извозчицкую
Любезный приказчик норовил всучить раннему покупателю полдюжины бюваров разом – на все случаи жизни. Но Андрею требовался всего один – где бумага была с короной. Такой нашелся, корона соответствовала. Капитан попытался купить одну лишь бумагу, без кожаной папки с разнообразными кармашками, но приказчик был неумолим. Он в конце концов Голицыну понравился: стоило собрать о нем сведения – такие благовоспитанные и настырные молодые люди в хозяйстве пригодятся.
– А вот могу предложить новинку, – вдруг сказал приказчик. – Третьего дня из Вены привезли. Венские бронзы – они всегда в цене.
– У вас что же, и бронзами торгуют? – удивился Андрей. – Понял! Письменный прибор?
– Нет, сударь, держатели для книжек. Чтобы на вашем письменном столе книжечки не валялись, а дыбом стоять изволили. Удобно, практично, модно!
Голицын сам знал, что это удобно: книги не портятся, стоят себе, подпираемые справа и слева, корешки видны, и для папок с бумагами держатели тоже будут, пожалуй, хороши.
– Ну, покажи.
– Извольте!
Это оказались две бронзовые совы, каждая – в два вершка высотой. Венский шедевр выглядел так: сова сидела на книжке, тоже бронзовой, книжка лежала на пятнистой яшмовой подставке. Каждый из держателей весил не менее трех фунтов – такие не то что обычные книжки, а и большой морской атлас, поди, удержат.
– Давай! Только заверни получше! И бечевки не жалей!
– И бюварчик-с?
– Хм… И бюварчик!
Сверток получился увесистый. Приказчик с особым шиком изготовил петлю, чтобы удобно было нести, и снабдил ее бечевочным бантом.
Сев в пролетку, Голицын приказал не торопясь везти себя на Лифляндскую. По дороге он приводил в систему все, что наговорил приказчик. Желтоватая бумага с золотым обрезом действительно нравилась покупателям и покупательницам, бювары чаще всего брали для подарков. Это были практичные подарки – бумажки и конверты рано или поздно закончатся, а прочная папка из тисненой кожи, с бронзовыми накладками, пригодится для хранения писем, счетов и прочих нужных документов. Отдельно такая бумага не продавалась. Приказчик божился, что ее отдельно нигде не купить. А зря…
Да, подарок был отменный, а покупал ли кто эти бювары для собственного употребления? Вот если бы бумага продавалась отдельно, имело бы смысл пополнять ее запасы в своем бюваре и горя не ведать…
По опыту Андрей знал, что существует целый список никчемных дорогих подарков. Скажем, вручат тебе на Пасху расписное фарфоровое яйцо. Ни съесть его, ни рабочий кабинет украсить. Так что яичко ждет следующей Пасхи, а тогда уж вручается кому-нибудь из теток, или даже вовсе жене швейцара – простонародье любит такое безделушки и устраивает на комодах
Может, и бювар из тех подарков, что переходят из рук в руки?.. А что? Вещица солидная. Такую и даме, и кавалеру можно подарить, но только богатый человек станет ею пользоваться. Изловить бы того, кто подарил бювар мистеру Рейли! Да, Рейли как раз тот человек, который изведет всю бумагу на кораблики, а пустой бювар выкинет в окошко…
Лишь проехав половину пути, Андрей вдруг осознал, что сейчас еще слишком рано, чтобы ломиться в дом к одинокой женщине, к тому же вдове героя военной кампании. Он с детства помнил правила хорошего тона. Время, когда можно наносить визиты, зависело от порядков в семье и соотносилось с обеденным временем. Если обедали в три или в четыре пополудни, то визитеров принимали обычно с двенадцати, если обедали в шесть – то с часу дня. Поздними обедами баловалась богатая публика – чтобы, встав из-за стола, ехать в театр или в концерт. А госпожа Пашутина, похоже, домоседка и хорошая хозяйка – встает затемно, сама следит за кухонным порядком, обедает не позже двух. Может, одиннадцать и не слишком рано?..
Пришлось велеть извозчику остановиться у кондитерской на углу набережной и Старо-Петергофского проспекта. Здесь с утра подавали замечательный кофе со сливками и свежими булочками. Но что такое булочки для голодного гвардейского капитана? Андрей сам порой недоумевал: если бы тот же подполковник Вяземский столько ел, то проходил бы в дверь боком. А ему – хоть бы что!
Без четверти одиннадцать Голицын подъехал к пашутинскому дому. Подумал: отпускать ли извозчика? Решил, что тот еще может пригодиться.
Сойдя наземь шагах в двадцати от крыльца, Андрей прошелся взад-вперед, изучая обстановку. Теперь он сообразил, где сидели давеча в засаде Тухачевский, Жатецкий и Сидоров. Сейчас вокруг не было ни души. Хотя очень может быть, что дом охраняли более опытные люди. На всякий случай Андрей взял петлю свертка в левую руку, а правой сжал рукоятку «смит-вессона». Взбежав на крыльцо, он прислонился к двери спиной и еще раз осмотрел улицу. Ничего опасного не обнаружил. Тогда он покрутил ручку дверного звонка, в ответ изнутри донеслось громкое дребезжание. Еще раз оглядев окрестности и услышав шаркающие шаги, капитан отскочил от двери.
– Кого еще нелегкая принесла? – донесся хриплый, недовольный голос. Он явно не принадлежал вдове.
– Из Канцелярии Его Императорского Величества. Открывайте! – рявкнул Голицын.
За дверью явственно охнули, загремел засов, клацнул замок. Тяжелая створка приоткрылась, и на Андрея уставились круглые от страха, подслеповатые глаза.
– А-а… вы кто будете?
– Капитан Голицын. Со срочным пакетом для госпожи Пашутиной.
– Ох, ма… – Дверь распахнулась. На пороге стоял пожилой человек в выцветшем, потертом мундире солдата-артиллериста на плечах, домашних панталонах и обрезанных валенках на босу ногу. Он, прищурившись, несколько секунд разглядывал Андрея, потом спохватился, отступил на шаг в сторону и даже сделал попытку выпрямиться по стойке «смирно». Однако последнее у него не получилось – старый солдат болезненно сморщился и виновато сморгнул.