Охота на льва. Русская сова против британского льва!
Шрифт:
– Многие господа берут и – довольны. Ни разу не возвращали.
– У моей бабки был золотой портбукет для балов, – вспомнил Денис. – Весил больше фунта. А вместе с цветами – все два.
– Такие теперь не носят, – успокоил приказчик. – Вот портбукет-брошка. С палец длиной, золото, бирюзой гарнирован, удобно к лацкану прикалывать, а вставишь туда живой розан с листочками – его самого, почитай, что и не видно. Господин Бор давеча для невесты брали, беспокоились. А сегодня утром повенчались – выходит, подарочек-то понравился!
Давыдов господина Бора не знал, но
– А что это у вас, любезнейший, за странные украшения появились? – кивнул Денис на витрину.
– А, так новомодное украшение! – охотно пояснил приказчик, протягивая ему коробочку с порт-букетом, перевязанную пышной белой лентой. – Из Европы, все оттуда. Молодые люди с удовольствием своим зазнобам дарят, вроде как перманентное объяснение в любви, когда на слова таланту или смелости не хватает…
– Смелости, говоришь?.. – Решение пришло как озарение. – Пожалуй, я возьму вот эту. – И Денис указал на подвеску с буквой «Д».
Потом он поехал обедать в «Чепуху».
Гераська, обслуживавший другого гостя (именно так называли в ресторанах и трактирах посетителей), проходя мимо с подносом, подмигнул. И всей физиономией показал: мол, есть новости.
Давыдов кивнул и выбрался из-за столика.
– Покамест ты, братец, закусочку сооружаешь, – сказал он, подражая выкрутасистой речи купцов, – схожу-ка я, навещу Ивана Ильича.
Слышавший это Гераська перехватил капитана у кухонных дверей.
– Денис Николаевич, она приезжала! Ну, та, что телешом плясала…
Давыдов внутренне напрягся.
– С графом? С Бабушинским?..
– Нет, с купчиком каким-то. С виду – мой ровесник, а все пальцы в перстнях. Ходила по залу, Сергеича велела позвать, он ей все кланялся. Завтра опять плясать собралась, там показывала, куда столы сдвинуть и где ей место высвободить.
– На подмостках ей, выходит, уже тесно? – усмехнулся Денис.
– Кто ее разберет? – Гераська пожал плечами и тоже улыбнулся. – По мне – так тетка озабоченная… Так что, Сергеич сказал, вся компания опять тут соберется. И опять вроде Бабушинский приглашает.
– Понятно. Ну что же, и я приду.
– Только вот не знаю, выпустят ли меня к гостям? Гости-то отличные, на чай не пятачками дают, а когда раздухарятся, могут не то что «зелененькую» или «синенькую», а даже «беленькую» отвалить [8] .
– На то они и богатые купцы, чтобы двадцать пять рублей на чай бросать.
– Так вот я и боюсь, что старые официанты передерутся за очередь таким знатным гостям услужать… – погрустнел Гераська.
– Это дело я улажу, – обнадежил его Денис, похлопав по плечу.
8
Денежные
«Дело» обошлось всего-то в «красненькую», которую Иван Ильич обещался поделить с распорядителем Сергеичем по-братски – по пять рублей на рыло.
Потом Денис отправился в Колпачный переулок. Он уже всерьез беспокоился о Нарсежаке.
Федора словно корова языком слизнула. Зато прибыл еще один конверт – с инструкциями. Там была детально расписана информация, которую следовало донести до Элис: подробности предстоящей встречи российского императора с германским кайзером и детали процедуры подписания в Киеве договора с Австро-Венгрией о ненападении.
Оставалось только вернуться к Барсукову, вызубрить инструкцию и с горя лечь спать, чтобы утром вернуться в осточертевший «Метрополь».
Элис сидела в кондитерской. И одна.
– А где Кэти? – поцеловав ей ручку, поинтересовался Давыдов.
– О, Кэти… – почти натурально всхлипнула англичанка. – Дорогой, это ужасно! Она получила телеграмму, ей нужно срочно ехать в Париж.
– Что-то случилось?
– Ее отец отправился туда по делам… Но это же Париж! Там даже самый деловой господин в конце концов пойдет на Пляс Пигаль или в «Мулен Руж». Отец бедной Кэти попал в дурное общество… Там случилась драка, он пострадал, его отвезли в больницу!.. Телеграмму передал его секретарь…
– Может, проводить Кэти на вокзал?
– Нет, она уехала вчера, я сама ее проводила. Она была сильно расстроена, ей теперь не до светских бесед. Боже мой, более двух суток в поезде, одной, с самыми ужасными мыслями!.. Я хотела ехать с ней, но она отказалась. Потом я опомнилась – ведь я должна была дождаться тебя!..
– Пойдем наверх? – осторожно предложил Давыдов, горя желанием утешить расстроенную женщину.
– Да, пойдем, – Элис судорожно вздохнула и приложила платочек к губам. – Можно к нам… то есть, ко мне. Я оставила за собой номер, хотя жить там одной…
– Я знаю, чем тебя обрадовать, – сказал Давыдов с самой похоронной физиономией. – Я привез ответ. Ей-богу, дорогая, на душе неспокойно…
– Я люблю тебя, что бы ни случилось, – прошептала Элис. – И ты люби меня… Ты просто не представляешь, как я тебя ждала!
Давыдов очень хотел спросить «меня или ответа?», но, разумеется, воздержался. А взгляд Элис был совершенно правдив – и впрямь ждала?..
Они праздновали встречу по меньшей мере три часа подряд. Денисовы подарки Элис оценила, как истинная женщина: порт-букет был осмотрен, приложен перед зеркалом к надлежащему месту и… отложен на туалетный столик. А вот подвеска вызвала такой немой восторг, сияние глаз и глубокий вздох, что Давыдов почти поверил в их искренность.