Охота на льва. Русская сова против британского льва!
Шрифт:
– Хочешь служить в «Чепухе»?
– Хочу, конечно!
– Тогда слушай. Твое задание: узнать все, что только можно, про купца Валерьяна Демидовича Бабушинского и про графа Рокетти де ла Рокка, – сказал он. – Всякое слово может иметь цену: у кого из знакомцев Бабушинский останавливается, когда в Москву наезжает. Про приятелей купчины неплохо бы узнать, с фамилиями и прочими прозваниями, и про девок, которых они с собой привозят. И, конечно, где этот подозрительный граф обретается, будь он неладен. Заодно и про ту даму, которая в «Чепухе» голышом плясала, что-нибудь интересное откопать. Может,
– А как я все это… – спросил ошарашенный Гераська.
– Придумай сам – как. Ты же понимаешь, прямые вопросы ставить нельзя. Если ты по демонстрациям бегаешь, то, значит, умные брошюрки читаешь и соображать учишься. Это для меня очень важно. Тебе, братец, сколько лет?
– Двадцать…
– Так тебе можно и чего посерьезнее доверить, а не только о гостях узнавать. Ведь, согласись, если ты хочешь служить в «Чепухе», то просто должен побольше знать о постоянных гостях…
– Понял, понял! – обрадовался Гераська. – А что, вы за меня точно словечко замолвите? «Чепуха»-то – ресторан знатный, не то что мой «Палермо»…
Контрразведка понемногу обзаводилась осведомителями – кого-то привели с собой жандармские офицеры, командированные в новое ведомство, кем-то поделилась полиция. Но опыта вербовки у того же Давыдова совершенно не было. И поучиться у старших товарищей он не мог – не было этих старших товарищей, российская контрразведка стала самостоятельной лишь в 1908 году.
Так что уходил Денис в прекрасном расположении духа – не то что завербовал, а, скажем, нанял личного агента. Встречу с Гераськой назначили на следующий день. Парень жил с родителями где-то у Сухаревой башни, там и условились встретиться, когда Гераська выспится после ночных трудов, в полдень.
Вернувшись в «Метрополь», Денис осведомился сначала насчет американок. Элис и Кэти где-то пропадали – не иначе, бегали по делам Общества культурных связей, приюта для юных «босоножек» и еще каких-нибудь сомнительных дамских организаций. Потом, глянув на часы, Давыдов решил навестить француженку – наверняка мадемуазель уже позавтракала и чистит перышки.
Подойдя к двери двести седьмого номера, Денис деликатно постучал. Ответом ему была тишина. Выждав минуту, постучал снова, уже громче. Опять тихо. Внутри Давыдова завозилось нехорошее предчувствие. Он быстро оглянулся – в дальнем конце коридора заметил выходящую из какого-то номера горничную.
– Любезная!
Девушка обернулась и поспешила к постояльцу. Улыбнулась, изобразив книксен.
– Что угодно господину?
– Господину угодно немедленно узнать, в номере ли госпожа Бетенфельд. – Для верности Денис ткнул в дверь номера пальцем.
Горничная сделала бровки «домиком».
– Так нету мадемуазели. Еще два часа тому. Я уже и приборку сделала…
Давыдов едва не выругался. Показал девушке полицейский значок.
– Отпирай! Живо!
Вконец сбитая с толку горничная шустро открыла дверь, и Денис буквально ворвался внутрь. Первым делом проверил платяной шкаф – целая вереница нарядов, и настолько разных, что в глазах рябит. Тут тебе и тальеры, и платья любых фасонов… А это что? Цыганский наряд?! А вот монашеское облачение…
Давыдов со злости стукнул кулаком по дверце шкафа, жалобно тенькнуло зеркало
Расстроенный Давыдов решил посоветоваться и заказал телефонный разговор с Петербургом.
– Нарсежак как сквозь землю провалился, – пожаловался он Голицыну. – На связь не выходит, где искать – неведомо. И моя подопечная француженка сгинула!
– Насколько я знаю, агент Сенсей приобрел на войне дурную привычку уходить в самостоятельный поиск, – ответил Андрей. – Так и в его деле значится: уходит на три дня, возвращается через две недели, но уж такое приносит – все ахают. А то, что француженка из-под твоей опеки улизнула, так ты, брат, сам виноват. Хотя, если честно, она так и так от тебя бы скрылась. Опытная и хитрая бестия – я тут навел кое-какие справки. Потому ты сейчас успокойся и, как нас учили в академии, постарайся найти во всем этом бардаке вокруг себя хоть что-нибудь положительное…
– Есть такое!.. – вспомнил Давыдов и с гордостью доложил о внедрении неопытного агента Гераськи в ресторан, где гуляет Бабушинский в обществе Маты Хари и графа де ла Рокка.
– Экий узелок завязался, – резюмировал Голицын. – Ты правильно сделал, да только мальчишка годен ли?
– Годен. Глаза у него умные, – подтвердил Денис. – Только по молодости дурит – права половых на постоянное жалованье защищает. А того не понимает, что чаевыми больше заработает. Хозяин, если его принудят постоянное жалование платить, тут же догадается высчитывать за каждую погнутую вилку и каждое пятно на салфетке.
– Люди и постарше него дурят. Но пусть лучше во фраках по улицам маршируют, чем булыги из мостовой выворачивают и баррикады строят. Или корсеты из динамитных шашек мастерят… Вот что, Денис, своди его в фотографическое ателье. Нам для отчетности карточка нужна.
– Это что-то новое!
– С начальством не поспоришь. А парню, если оправдает ожидания, скажи: не век ему бегать, наклонясь, башку набок своротив и щерясь, как бешеная собака. Достойно себя покажет – найдется ему дело получше. А если хорош собой и умеет фрак носить, так перед ним многие дороги будут открыты.
– А черт его разберет, хорош ли он собой. Я в мужской красоте мало смыслю, – признался Давыдов. – Кстати, о красоте! Я тебе подарок припас, буду отсылать новые бумаги – с ними передам. Дивно похорошеешь! Станешь душка и прелесть. Все дамы твои будут.
– И что это?
– Сиреневые кальсоны! И к ним флакон «Персидской сирени» от Брокара. Для полной гармонии!
– Ну, спасибо, брат, удружил… – Голицын хихикнул, но тут же совершенно серьезно добавил: – А насчет твоей Бетенфельд скажу так: сегодня она нас обставила – не беда, отыграемся. Ты, когда отчет будешь кропать для начальства, мне копию спиши. Вместе покумекаем, что дальше делать.