Охота на мух. Вновь распятый
Шрифт:
— И куда вы, ваше величество, его назначите? — задыхаясь от удачи, спросил Мир-Джавад.
Гаджу-сан лукаво улыбнулся в пышные усы. Он любил, когда его понимали с полуслова.
— Поставлю пока заведовать охотничьим хозяйством, оно порядком подзапущено, — вздохнул вождь, любивший когда-то охоту на медведя.
— А я вам выгоню медведя! — посулил Мир-Джавад.
— Видишь, как ты хорошо понимаешь свои обязанности. Только не промахнись, а то загрызет! — пошутил Гаджу-сан, но глаза его не шутили. — Уходи, сейчас сюда придут соратники…
Мир-Джавад
— Псы признали нового вожака, ничего, сейчас старый накрутит вам хвосты! — ухмыльнулся Мир-Джавад.
И дождавшись, когда зайдет последний, на цыпочках побежал по коридору к Васо. Разыскал он его во дворцовом буфете, где Васо пил «киндзмараули», свое любимое вино. Увидев Мир-Джавада, он кисло улыбнулся и позвал его:
— Иди сюда, иди сюда, я тебя побью! Друг называется, так «подставил», думал, что кишки лезут наружу, как у того…
— Я тебя предупредил!
— Пить будешь?
И Васо налил в другой хрустальный фужер рубиновое вино, посмотрел на игру света в бокале и протянул Мир-Джаваду:
— Такую красоту пьешь!
Мир-Джавад вылакал вино залпом, как пьют обычно воду люди, умирающие от жажды, не чувствуя ни вкуса, ни букета. Васо демонстративно отставил от него бутылку:
— Нечего, как воду, хлебать! Тебе, в таком состоянии, лучше пить водку или коньяк… Эй, ты! Принеси бутылку марочного!
Буфетчик мгновенно выполнил пожелание сына владыки, Мир-Джавад достал портмоне, чтобы расплатиться за коньяк, но Васо отстранил его руку:
— Ты мой гость, дорогой!.. Эй, ты, запиши, на мой счет.
И буфетчик, вздохнув, списал бутылку в убытки от боя…
А в просмотровом зале вновь испытывали нервы, теперь уже у соратников Гаджу-сана. А сам он смотрел уже не на экран, а на лица, искал хоть в одном из них тень сочувствия или искры сострадания, но все оставались невозмутимыми, каменными идолами, даже лицо Атабека ничего не выражало: ни страха, ни досады.
— Политики! — усмехнулся Гаджу-сан.
После просмотра все продолжали так же невозмутимо смотреть уже не на экран, а на лидера, Великого Гаджу-сана, словно умные, хорошо вышколенные псы в ожидании слова хозяина. Что прикажет: науськает, так разорвут любого, пусть это будет хоть один из них.
Гаджу-сан не спеша набил трубку табаком из выпотрошенной сигареты, не спеша ее раскурил, затянулся и… молчал. Эта тишина напоминала затишье перед бурей. И она последовала.
— У меня нет слов, чтобы выразить ту степень негодования, ту боль и муку, которые охватили меня, когда я просматривал
— Посмертно! — неожиданно для всех добавил Атабек. — Простите, Учитель!
И вновь минуту стояла мертвая тишина.
— На воре шапка горит! — засмеялся Гаджу-сан. — Да, друзья! Мирную демонстрацию расстреляли войска, которые мы доверили человеку, почти ставшему моим преемником. Мирную демонстрацию с лозунгами, со знаменами, с портретами. Слушай, Атабек, они так решетили мои портреты, словно хотели меня убить.
Это уже было столь серьезным обвинением, что отмалчиваться дольше, — все равно что признавать свою вину.
— Дозволь, вождь, мне немедленно выехать на место и разобраться! — пытаясь сохранить достоинство, ответил Атабек. — Я уверен: произошла чудовищная провокация, и я разберусь, кто истинный виновник, кто ее устроил…
— Разобраться надо, ты в этом прав! — задумался Гаджу-сан. — Мы немедленно создадим комиссию, и она должна разобраться: кто истинный виновник… Скряб, я тебе поручаю, немедленно собери самых порядочных людей, чтобы уже сегодня комиссия была на месте… А ты, Атабек, пока отдохни. Я на время отстраняю тебя от исполнения всех твоих обязанностей, в том числе и от поста моего преемника.
Это было настолько неожиданно, что у всех присутствующих, как говорится, «глаза на лоб полезли». В том числе и у Атабека. Но он первым пришел в себя.
— Это означает, что я под арестом? — спросил спокойно, буднично.
— Под домашним, дорогой, только под домашним. — Гаджу-сан встал и похлопал по плечу Атабека.
Тот побледнел и тихо произнес:
— Если вы считаете меня виноватым, то, надеюсь, я заслужил один патрон?
Гаджу-сан схватил его цепко за плечо:
— Если ты виновен, мы будем судить тебя и сами найдем для тебя много патронов. А до решения комиссии носа не высовывай из своего дворца… Впрочем, если ты будешь сильно тосковать по работе, я найду тебе какое-нибудь легкое дело.
— И что это будет за работа? — горько спросил Атабек. — Дорожку перед кабинетом подметать?
— Напрасно, дорогой, обижаешься! — улыбнулся ласково Гаджу-сан. — Потом, запомни: всякая работа почетна, а свободный труд на благо общества — есть первейшее завоевание нашей революции, за которую и ты боролся, не щадя сил… Можешь идти! Я подумаю, чем тебя занять…
Атабек с трудом поднялся на ватных ногах и вышел из просмотрового зала. У входа его уже дожидались конвойные с автоматами.
— Нет, вы посмотрите, какой гордый! — обиделся Гаджу-сан. — Его люди стреляют в мои портреты, а я должен терпеть… Пойдемте, друзья, поговорим в кабинете…