Охота на охотника
Шрифт:
...понятней.
А тут дочка старого приятеля... диковатая, по столичным меркам и вовсе чистая варварка. Верхом носилась по пустошам местным, женского седла не признавая.
Лис пугала.
Тетеревов стреляла. Она вовсе стреляла отменно, вспомнилось вдруг, как Пружанский хвастался, что без промаху бьет... он сына хотел, вот и вырастил. Правда, в женском обличье.
Слишком уж женском.
– Бестолочь ты, - вздохнула Авдотья.
– Помираешь и помираешь... помер бы, я бы, может, и успокоилась бы... а так... никаких нервов не напасешься.
И за волосы дернула.
И отступила,
Надобно гнать этакие мысли дурноватые... Пружанский не простит интрижки, а на больше... ей кто-то другой нужен, чтобы и деньги, и титул, и совесть, что важнее. А Стрежницкий, как был паршивой овцой, так ею и останется, теперь уже не переделаешь.
– Помру, - пообещал он зачем-то.
– Когда-нибудь...
– Только попробуй, - Авдотья показала кулак и всхлипнула.
– Я папеньке пожалуюсь. И он тебя... он тебя с того свету достанет!
Зная Пружанского можно было сказать, что и вправду достанет.
Почему-то это вдруг успокоило.
...с Весницким, как выяснилось, получилось до невозможности глупо. Димитрий, перелистывая страницы, не мог отделаться от мысли, что нелепость этого случая достойна того, чтобы войти в учебники. Был Весницкий весьма охоч до девиц определенного поведения, причем по извращенному вкусу своему предпочитал он вовсе не молоденьких, но таких, которые постарше и подурней. Что уж влекло его в изъеденных франкской хворью шлюхах, Димитрий понять не мог, как ни пытался, однако же, как после выяснилось, Весницкий был завсегдатаем в прибрежных тавернах, где собирался самый цвет городского дна...
Пил.
Играл.
Выискивал себе развлечение на ночь. И платил щедро, это да... в тот раз что-то пошло не так. То ли опиум оказался крепче обычного, то ли яду в ром плеснули, главное, когда потасовка началась, Весницкий не использовал силу, за что и был наказан: небось, череп и магу проломить могут, не посмотрят, что сильный и рода древнего.
Тело нашли у воды, раздетое, разутое, лишенное даже белья. И опознать-то опознали по родовому клейму, а там уж завертелось. Виновных нашли и даже казнили, а род предпочел сделать вид, что ничего-то особого и не было...
...как не было в роду и девиц, ни по имени Катерина, ни по какому другому. Вернее, имелась, конечно, супруга Весницкого-младшего, а у нее две сестры, но обе пребывали в холодных стенах дорогого пансиона.
Его, конечно, проверят, но Димитрий подозревал, что ничего проверка эта не покажет.
– И что у нас есть, - Лешек перекатывал меж пальцев полупрозрачный белый камешек, будто молока капля застыла.
– Есть моя тетушка, некогда чудом выжившая, а после сгинувшая. Она от престола отказалась, а книга утверждает, будто детей у нее нет... хотя матушка говорила, что она была в положении, но, видать, не сложилось.
Камень замер, а лицо Лешека исказила гримаса.
– Книге стоит верить. Из других родичей только самые дальние остались. У них, может, крови и хватят, только наши не примут бритта... а они бритты и есть.
Димитрий раскладывал на столе карточки с именами.
Ужковские, которые, помнится, не раз писали письма, требуя вернуть их роду Волынские вотчины, потерянные при Смуте, а после волей
Патриаршие, еще одно почтенное семейство, крепко новыми порядками недовольное. Пусть не из древних, но все одно родовитые, а государь с этой родовитостью считаться отказался. И Сеньку Патриаршего за буйный нрав и кабацкую драку, в которой он умудрился человеку череп раскроить, судили, и приговорили к ссылке...
Эти во дворец являются, а еще привели с собой отряд наемников-австров, мол, личная гвардия и безопасности ради...
Куверецкие, Шамыржины...
...челобитная от почтенного купечества, на свои деньги нанявшего охрану подворьев, правда, вышло ее без малого несколько тысяч человек... купцы - народец ушлый, опытный, и знают, что если полыхнет Арсинор, то и слободу их тихую заденет.
– И получается, что...
– А если незаконнорожденный?
– поинтересовался Димитрий.
– Их твоя книга видит?
– Видит. Кровь - она кровь и есть, а все эти штуки с законностью придумали люди. Так отец сказал.
Ясно.
Вернее не ясно. Что бунт зреет, так тут оно понятно, и когда бунтовать станут, и даже имена крикунов, которые должны толпу поднять, выяснили. Только вот одно не ясно, кто их нанял... то есть, платили те же Ужковские с Патриаршими и прочими сочувствующими, но сами собой они бы не посмели.
Кто-то нашел недовольных.
Сумел договориться.
Вложил в дурноватые их головы мыслишки о бунте... и ведь поверили. Вон, Ужковские, уж на что осторожны, прежнюю смуту пересидели, только в землях ущерб претерпевши, а тут влезли по самое не могу. Стало быть, убедителен был тот, кто дело это затеял.
– Понятно...
– Димитрий поскреб переносицу.
– А если ее прячут?
– Кровь?
– камешек в Лешиковой руке растекся лужицей, а после собрался.
– Ее самую... смотри, ты знаешь, что книга есть. Если имеется другой наследник, он тоже знает, что книга есть. И тебе достаточно спросить...
– Если бы это было так просто...
Лешек потемнел лицом.
– Непросто, - согласился Димитрий.
– Но и не невозможно. Он знал, что ты спросишь. Так мог ли знать, что она ответит?
Лешек задумался.
Он сел на ковер, скрестивши ноги, и принялся разминать камешек. Он то вытягивал его каменною нитью, то скатывал ее, то сплющивал...
Вздыхал.
И наконец, покачал головой:
– Не знаю... я теперь понял, что не знаю многого. Отец ведь не должен был становиться императором. Он и до взрослых лет чудом дожил... и его не учили. А он, стало быть, не смог научить меня. И я просто не могу представить себе способ укрыться от нее. Она ведь на крови сделана, с кровью связана... и если бы способ был, неужели тетушка им не воспользовалась бы?