Охота на вальдшнепа
Шрифт:
Но он был крайне спокоен. Именно этого она и боялась.
– Ты меня услышала, – спокойно сказал он, докурив сигарету, и вышел из комнаты.
“Ты меня услышала” – ох, как она ненавидела эту фразу! Что она значила? Ему совсем наплевать? Лучше бы он орал. Почти месяц он с ней не разговаривал, и вступил в диалог только когда она, захлебываясь слезами, собирала чемодан. Вот тут они вылили друг на друга ушат грязи. Кристина обвинила его в том, что он никогда не любил ее, всегда отдавал предпочтение ее сестре и никогда не интересовался тем, что ей нужно. Ведь она не просила решать за нее.
Сейчас Кристине двадцать два. Но она все еще со смущением вспоминает тот последний разговор перед отъездом. Лейтмотивом его отношения к отцу стали стыд, обида,
Кристина росла зажатой и закомплексованной. Несмотря на блондинистые волосы и голубые глаза она не позволяла себе даже на мгновенье сравнить себя с красавицей Мел. Возможно, еще и этим объяснялась нежность отца по отношению к Меланье – рыжие волосы делали их очень похожими. Кристина пошла в мать – ничем не примечательная девушка до пятнадцати лет, страдающая от последствий акне и немного избыточного веса. Меланья напротив, несмотря на разницу в два года – уже имела модельную внешность. У нее и в двенадцать уже были какие-то ухажеры, а Кристина завела первые серьезные отношения только после второго курса института.
Но самая большая проблема была не в этом – пока они жили вместе, Меланья часто вела себя странно. Она без спроса вламывалась в комнату Кристины и начинала ей мешать. Когда Мел было семь, она бросила конструктором в лицо старшей сестре, и повредила ей глаз. Глаз зажил, но у Кристины выработалось стойкое ощущение, что сестра ее ненавидит. Правда иногда, Мел была как шелковая – приходила к Кристине даже когда уже подросла – просилась на руки, обнимала за шею и так прикольно сопела в ухо. Кристина обожала Мел в таком состоянии. Но она не могла объяснить внезапной смены ее настроений. Причем, бывало так, что с утра Мел благодушно позволяла Кристи потаскать ее на закорках, хохотала, а после обеда вдруг погружалась в мрачное молчание, иногда даже покрывая сестру матом. Кристина не понимала, откуда что берется и могла поклясться, что это была совсем другая Мел.
Кристина росла в атмосфере непредсказуемости и нестабильности, она не была уверена в своем отце, сестре и себе самой, к тому же полностью лишена материнской любви. Неудивительно, что она выработала рефлекс отвечать ударом на удар и никому не верить.
Когда ей было пятнадцать, они с Мел почти не общались. Мел стала подростком, и все ее проблемы только усугубились. А Кристине требовалось больше времени, чтобы думать о будущей профессии и рефлексировать, поэтому проблемы сестры перестали ее волновать. К тому же она знала, что отец даст своему любимому чаду все, что она захочет.
И действительно, насколько знала Кристина из переписки с младшей сестрой, пока она училась в Питере, Меланье было позволено искать себя столько сколько потребуется. Мел перепробовала многое – писать книги, ковыряться в двигателях, на лето она устроилась на подработку на автомойку, изучать языки, а также играть на фортепьяно, теннис, бесконечные курсы по дизайну ногтей… Чего только Мел не попробовала прежде чем поступила на журналистику в МГУ. Отец не сильно возражал, он гораздо более снисходительно относился к младшей дочери, и Мел умела этим пользоваться. Она была совсем неглупой, и если бы Кристина осталась жить в Москве, возможно, они бы даже нашли общий язык. И все же Кристина не могла не позлорадствовать, когда узнала, что Мел не собирается оправдать чаяния отца. Поздравив сестру с поступлением, она осведомилась, как отец воспринял конец династии технарей.
– Да ладно, он молодой еще, успеет себе сыновей нарожать, которые так жестоко его не опрокинут, – хохотнула Мел в телефонную трубку, и Кристина невольно улыбнулась.
Они с Мел никогда не говорили о той ночи, когда погибла их мать. В ту ночь мама везла в вечернюю школу Меланью, ей тогда только исполнилось пять лет, но родители считали, что раннее развитие – залог успешной личности. Было темно, рассказала потом девочка, и у мамы разболелась голова. Возможно, она забыла принять свои таблетки, возможно просто
За годы учебы Кристи похорошела, похудела и стала гораздо увереннее в себе. Ее считали умной преподаватели, ценили работодатели и на нее засматривались мужчины. Ей больше не было смысла использовать одобрение отца как подпорку для своей неустойчивой самооценки. И все же нет-нет да ей приходило в голову, что она с замиранием сердца ждет его звонка, ждет, когда он снова даст ей зеленый свет.
Но когда звонок прозвучал два дня назад, она испытала легкое чувство тревоги. Он обычно писал по почте. Его сообщения ограничивались сухими вопросами о текущих делах и отстраненным предложением о помощи. Кристина вежливо, но непреклонно каждый раз предложения отклоняла. Поэтому когда звонок разбудил ее вчера с утра, она почувствовала, что произошло что-то действительно ужасное.
– Меланья погибла, – без долгих предисловий сказал отец.
– Как, как?! – язык запинался и не слушался. Сердце ухнуло вниз, по пути вызвал сильную тошноту.
– Убийство… малолетний подонок, с которым она встречалась последний год. Похороны послезавтра. Ты можешь приехать.
Это был не вопрос, а разрешение. Кристина повесила трубку. Она не могла дышать.
Меланья…
Хрупкая, маленькая девочка, которая надевала сразу по три Кристинины юбки “чтобы они все кружились” и вертелась как маленький чертенок перед зеркалом. Меланья, которая с грохотом врывалась в ее комнату и будила ее, пытаясь придавить подушкой. Меланья, которая немного смущаясь, попросила старшую сестру помочь с примеркой лифчика, когда ей исполнилось одиннадцать… и уже совершенно раскованно просвещала Кристину в вопросах секса спустя всего два года. Эти озорные зеленые глазищи с искорками смеха! Неужели у судьбы не было других планов, кроме как забрать это сокровище? Почему это произошло? Что за мерзавец это сделал?
Гнев овладел Кристиной. В этот день она ничего не ела, лишь выпила пять чашек кофе. Ее жутко тошнило. Выйдя с небольшим чемоданчиком в промозглый питерский вечер, она листала соцсеть. Обычно она останавливалась у бордюра на Василеостровской, где снимала квартиру последние два года. Она очень любила Питер, и обычно могла позволить себе потратить пару минут на то, чтобы подышать влажным воздухом с упоением глядя на Неву. Но не сейчас. Ей было важно читать каждую новость, связанную с убийством. В ней закипала злость. Подозреваемый Андрей Шорин. Что значит подозреваемый? Они что все еще не разобрались, кто убил ее младшую сестренку? Чем они занимаются в этом случае?
Она не плакала, слезы считала признаком слабости. Но гнев был ее естественной реакцией. Почему полиция до сих пор медлит? Почему этого упыря не поймали? Кристина сама с удовольствием усадила бы его на электрический стул. Такие уроды заслуживают самой мучительной…
– Ой, – она не заметила, как врезалась в какого-то степенного гражданина, потому что неслась на всех парусах в аэропорт. “Ох, уж эта меланхоличная медлительность!”, – с раздражением подумала девушка. Пять чашек кофе и голодный желудок превратили ее во вспыльчивого подростка. Ей не терпелось увидеть отца. Ей хотелось высказать ему все, что она о нем думает.