Охота на журавлей
Шрифт:
– Ну, мы можем ведь сначала экономить… Я долго жила на совершенно меньшие деньги, чем сейчас зарабатываю. И точно не буду требовать лишнего. А потом ты снова поднимешься по службе, развернешься, станешь зарабатывать опять много… Мы же не одни в такой ситуации, Сереж!
– Не сможем. Вернее, я не смогу.
– В каком смысле?
– Арина, только что воодушевленно вещавшая (ей показалось, что найдены и причины проблем, и даже пути решения, и вот сейчас они обо всем договорятся), растерялась. Она совсем не готова
– Я не смогу обеспечить тебя и ребенка самым необходимым.
– Но почему, Сереж? Ты же человек, с руками, ногами, головой… со знаниями, в конце концов! Ты ведь не крепостной у этой сети центров!
– Выходит, что крепостной. Только не у сети, а у Иры.
Арина смотрела непонимающе.
– У меня куча кредитов набрана. Крупных кредитов. Для себя и для родни. Я их могу платить только с такой зарплатой, как сейчас. Меньше не могу себе позволить. Сразу же банкротом стану. А зачем тебе муж-банкрот?
– Неужели, ты думаешь, что для меня только это важно? Ну, буду тогда работать из дома, найду какую-нибудь удаленную работу, чтобы тебе было легче…
– Ариш, нет. Не получится. Я все обдумал и решил уже.
– А как же… - она запнулась, не решаясь задать самый сложный вопрос.
– А как же ты собирался быть отцом? Такой был счастливый, планы строил? Теперь ты нас бросишь, вот так вот, легко и бездумно?
Арина только сейчас заметила, что слезы текут по лицу, уже начали капать на одежду, но вытирать не хотелось, отчего-то. Сил не было. Она, в общем-то, знала, чем может закончиться этот разговор. Но легче от этого не стало.
– Тебе стоит слово сказать, и муж уже под дверью будет стоять, причем - на коленях. Только, чтобы ты к нему согласилась вернуться. Вот он готов будет задницу порвать на британский флаг, и для семьи сделает все возможное и невозможное.
– И ты нас отдашь ему? Даже сопротивляться не станешь? И тебе не страшно, что ребенка будет воспитывать другой мужчина? Нет?
– Только сейчас ее начало накрывать настоящей волной разочарования. Одно дело - догадываться о том, что ты не нужна мужчине, который так настойчиво уводил из семьи, другое дело - услышать это от него напрямую.
– Арин… Я не хочу говорить об этом. Правда. Даже правильных аргументов и объяснений не подберу, чтобы убедить: так будет лучше. Вам без меня будет лучше.
– Сергей даже прямой взгляд не мог удержать. Глаза постоянно вниз опускались. А Арине и смотреть уже не хотелось, сил не было.
– А что мне делать, если вдруг выяснится, что ребенок точно твой, и Миша узнает об этом? Да просто внешне будет очень сильно на тебя похож? Ты не думал, что он нас просто выгонит?
– Не выгонит.
– Откуда уверенность такая?
– Во-первых, я много лет чужого пацана растил, и ничего против этого не имел. Главное - женщина, с которой живешь. Если хочешь с ней быть, то не важно, чей ребенок.
После долгой паузы, девушка не выдержала:
– Ты его изначально своим не считал. Так ведь? Зачем тогда все это время морочил мне голову?
– Я тебе только что все сказал.
– Понятно. Раньше ты хотел быть со мной. А теперь не хочешь. Я все поняла. Спасибо, что приехал и рассказал. Мне это было важно…
– Прости меня. Когда-нибудь прости. Я думал, что смогу со всем справиться… И тебя втянул в эту аферу.
– Мужчина порывисто обнял ее, начал целовать везде, куда мог попасть - в виски, в щеки, в глаза, в затылок… - Я знаю, что прощать нельзя. Но, вдруг, ты сможешь?
Ушел, так и не получив никакого ответа.
– Ну, и что делать планируешь дальше?
– Арина настолько глубоко ушла в свои мысли, что даже не слышала, как Татьяна зашла на кухню, сделала новый, горячий чай, убрала в раковину чашки с холодным, не тронутым, наделала бутербродов.
– Не знаю, Тань. Как-то не получается думать…
– Рожать, надеюсь, мы будем? Никакие глупости мужские нам не помешают?
– Да я с рукой протянутой пойду, уборщицей стану подрабатывать, но своего малыша выращу так, чтобы у него было все самое лучшее! Обойдусь и без этих… что одного, что другого…
– Ну, руку протягивать тебя никто не заставит. Не одна ты в этом мире, все-таки.
– Тань, я же не могу у тебя на шее висеть! Мешать буду, чем дальше, тем больше!
– Я с бабулей своей поговорила. Она одна в своей трешке скучает. Будет просто счастлива, если ты у нее поживешь, пока жизнь не наладится. Ты ж помнишь, мы к ней ездили с тобой пару раз? Она тебя точно запомнила. Готова хоть завтра принять. Говорит, раз от меня не дождется правнуков, так хоть с твоим понянчится.
– Господи, Тань! Так не бывает же!
– «Так» - это как?
– Подруга не любила сентиментальности ни в каком виде. Потому разговаривала нарочито грубо.
– Когда все близкие люди отвернулись от тебя, а совсем посторонние готовы помочь так, как даже мечтать нельзя!
– А за постороннюю сейчас по башке получишь! Не посмотрю на то, что беременных бить нельзя.
– Арина получила шутливый удар по лбу чайной ложкой.
– Прости, не хотела обидеть, - девушка смогла даже улыбнуться, пусть и слабенько.
– Ну, вот и все. Иди завтра к гинекологу, выпрашивай больничный и собирай свои вещички. Повезем тебя к бабушке. Билеты на поезд я на субботу возьму. Не хочу снова отпрашиваться на неделе.
– Да я бы и сама…
– Родионова. Вот ты скажи, у тебя уже мозги окончательно потекли в живот, или еще возможны какие-то проблески смысла?
– Иди ты к черту, Тань! Грешно смеяться над убогими!
В кои-то веки, Арина ощутила себя способной понимать и воспринимать шутки. И ела, наконец-то, с аппетитом.