Охота за головами на Соломоновых островах
Шрифт:
Видимо, вся Киета носила на себе отпечаток нелюбезности этого чиновника и была полной противоположностью поселениям на Соломоновых островах.
С первой шлюпкой мы съехали на берег и в ближайшей лавке осведомились о возможности подыскания жилья. Через пять минут мы выскочили оттуда как ошпаренные. Белый владелец лавки был точной копией уже знакомого нам чиновника, только не так хорошо выбритый и более толстый. Он холодно заявил нам, что в Киете нет гостиниц или меблированных комнат и никто не желает держать постояльцев, в том числе и он сам. В другой лавке мы застали немецкого шкипера, беседовавшего с лавочником и еще каким-то господином. Шкипер делал вид, что он нас не знает, и не потрудился познакомить нас со своим собеседником.
— Какие краски вам нужны? — спросил торговец.
— Уиндзор-ньютоновские краски для художников… — ответили мы, но наш интригующий ответ пропал впустую.
— У меня таких нет…
— А какие у вас есть?
— Краски для лодок… Краски для стен… Разные простые краски.
— Мы купим немного…
— Сколько вам надо?
— Не знаем… Покажите нам, как она расфасована, — сказали мы, подумав о жестяных баночках.
— Если вы скажете, сколько вам нужно, — мрачным голосом сказал торговец, — я могу продать вам любое количество.
Оказывается, краска хранилась в огромных бочках, и тогда мы повели разговор о цвете красок. После долгих переговоров мы заказали пинту какой-то неизвестной желтой краски и получили возможность узнать, где стоят бочки, и выбрать то, что нам было нужно.
В дни нашего посещения в Киете находилось шестнадцать белых резидентов. Кое-кто из жен уехал на юг, а полицейские офицеры разъехались по районам. В лучшие дни поселок насчитывал не больше двадцати пяти резидентов, тщательно отделенных друг от друга различными степенями общественного положения. Чиновники и их жены входили в высшее сословие; ступенью ниже располагались оба торговца, но и они между собой не были равными по положению, так как один из них англичанин, а другой австралиец. К «неприкасаемым» принадлежали китайцы, туземные миссионеры и… американцы, если только они имелись налицо.
Все подробности о Киете мы узнали за завтраком от радиста, пригласившего нас к себе в дом, стоявший на вершине холма. Радистом оказался тот самый господин, который беседовал со шкипером, не пожелавшим нас познакомить. Радист представился без посредников и сразу предложил Маргарет краски, находившиеся у него дома. Это был огромный дом с бесконечным количеством свободных комнат, но нам не было предложено ни одной. Это вам не позабытые Богом Соломоновы острова, где две женщины могут прожить шесть недель под одной крышей с холостяком хозяином, не рискуя подвергнуться суровому общественному осуждению.
Слабыми и невнятными голосами мы сказали, что готовы перенести самое суровое общественное осуждение, лишь бы нам предоставили возможность побыть в Киете достаточно долго, написать портреты тыквоголовых туземцев и сделать ряд зарисовок. Даже эти намеки не натолкнули молодого человека на мысль предложить нам одну из многих пустых комнат, и мы очень пожалели о своей принадлежности к женскому полу и о чрезмерной порядочности нашего собеседника. Видимо, только прямая попытка соблазнить этого молодого человека могла бы убедить его, что мы — женщины сомнительной репутации.
С высот радиостанции мы спускались все ниже и ниже по ступеням социальной лестницы, покуда достигли китайского поселка, где почувствовали себя в своей тарелке. В этом ряду домиков-лавочек китайские купцы и их маленькие косоглазые жены встретили нас с поклонами и улыбками. Стоило нам остановиться, как в тени пальмы ставились кресла, а подростки обмахивали нас опахалами и приносили стакан воды. Никто не пытался нам что-либо продать; это были приятнейшие люди, вызывавшие в нас чувства симпатии. Но остановиться здесь было негде; в каждом домике-лавочке проживали десятки детей, не считая матерей с толстыми грудными младенцами.
Мы решили вернуться на «Накапо», сменить наши наряды на привычные пижамы и тем самым показать кукиш Киете. Возвращаясь
Мы лихо подкатили к лавке купца-англичанина; наши ноги болтались из стороны в сторону, шлемы съехали на затылок, а толкавшие парни восторженно приветствовали Маргарет, сумевшую меня обогнать. Слезая с велосипедов, мы пожали руки нашим велосипедистам и неожиданно очутились лицом к лицу с молодой парочкой, пристально нас Рассматривавшей. Сначала их улыбка показалась нам дружелюбной, но в таких суждениях надо проявлять осторожность, особенно когда имеешь дело с англичанами. Возможно, они посмеивались над нами, что гораздо характернее для обитателей Киеты. Еще минута, и им пришлось бы или перестать смеяться, или же заговорить с нами, так как мы должны были пройти мимо них. Но кризис разрешился без всяких последствий, так как именно в эту минуту оторвалась пуговица от моего платья, и, пока мы нагнулись за ней, молодая парочка скрылась в магазине.
Нитка, на которой держалась пуговица, решила исход нашего набега на Киету в поисках моделей.
Впоследствии от друзей, приобретенных в Рабауле, мы узнали, что эта парочка, видимо являвшаяся лучшими представителями местного английского общества, разоделась в пух и прах, отправилась в жару на пристань только для того, чтобы пригласить погостить в их доме (радист успел им рассказать о достоинствах Маргарет). А мы так их — шокировали!..
Вернувшись на «Накапо», мы узнали, что парень с гангренозной рукой не остался в Киете и ушел пешком в южный Бугенвиль, не пожелав даже обратиться к врачу.
Глава тридцатая
Мы решили отправиться в Рабаул! Неожиданно эта мысль показалась нам блестящей, и мы твердо уверовали, что чем скорее мы очутимся в Рабауле, тем лучше будет хотя бы потому, что Рабаул является столицей Территории, наиболее крупным городом во всей Меланезии, а мы давно мечтали пополнить наш сильно оскудевший запас денег. Постоянным напоминанием об острой необходимости пополнить запас средств было наше судно, продолжавшее торчать в этой поганой Киете. Мы все время опасались съехать на берег, так как шкипер предупредил, что судно может сняться с якоря в любую минуту. Так продолжалось двое суток, покуда шкипер не закончил свой большой бизнес. Все же на следующий вечер мы отправились на званый обед. Местный радист прислал нам приглашение, в котором сообщал о желании познакомить нас со своими друзьями. Нам вновь пришлось преодолеть все мучения с переодеванием и решать проблему применения губной помады. Мы не сомневались, что в качестве друзей приглашены только те, кто мог помочь нашей экспедиции. Эти доброжелатели оказались слишком милыми и привлекательными, чтобы входить в состав высшего сословия, которое одно могло нас спасти. Это были трое молодых людей, состоявших на государственной службе. К концу вечера они разработали замечательный план помощи экспедиции, «терпящей бедствие».