Охота за наследством Роузвудов
Шрифт:
Я ускоряю шаг и позволяю ветерку унести мысль об этом прочь. Калитка в сад, где цветет все, кроме роз, слегка приоткрыта. Если Фрэнк собирался нанять охрану, чтобы никого сюда не пускать, думаю, он еще не успел этого сделать. Я беззвучно вхожу в садик.
Когда я оказываюсь под защитой белых каменных стен, плечи расслабляются от облегчения. Я поднимаю взгляд на статую святого Антония, и его пустые глаза упираются в меня.
– Что ты тут видел? – шепчу я в тишине.
Я бы описалась, если бы он ответил, хотя часть меня была бы не прочь получить какую-нибудь информацию. Я прохожу мимо него, достав из кармана
Я останавливаюсь около лилий – моих тезок. Хотя дядя Арбор называет меня Каллой, отец дал мне имя в честь тигровых лилий, потому что они символизируют уверенность, гордость и богатство. Сейчас мне бы это не помешало.
Я осторожно раздвигаю их, но не вижу ничего из ряда вон выходящего. Если я пройду по ним, ведя поиски, будет очевидно, что здесь кто-то побывал. Так что мне надо как следует подумать.
Было бы легче, если бы я знала, что ищу. Алчная часть меня надеется, что я могу наткнуться на все состояние сразу, как бы это ни было невероятно. Но в таком случае здесь должен быть кожаный кейс. И притом большой.
Я отваживаюсь включить фонарик на телефоне, чтобы рассмотреть землю под стеблями. Его яркий свет на миг ослепляет меня, и я прикрываю его низом футболки, пока глаза не адаптируются. Тогда я встаю на колени на землю, и ее влага пропитывает тонкую ткань лосин. Я наклоняюсь вперед и тянусь так далеко, насколько позволяет длина руки. Пальцы касаются земли, переплетенных корней, опавших лепестков и мягких листьев. А затем чего-то гладкого и твердого.
Пластика.
Я сжимаю предмет в кулаке и тяну вверх. Земля плотно охватывает его, но я с силой выдергиваю. От этого резкого движения я приземляюсь на задницу, и голова ударяется о колено святого Антония.
– Ох, – бормочу я, потирая ушибленное место.
В руке зажат пластиковый тубус шириной с мой кулак и длиной с предплечье. Он измазан землей, что маскирует его цвет, похоже, серый. Он… невелик. В нем точно не поместились бы миллионы долларов. Но это все равно нечто особенное, нечто священное. Я не пытаюсь скрыть победоносную улыбку.
Николас Кейдж в «Сокровище нации» отдыхает.
Как бы ни хотелось открыть эту штуку и посмотреть, что внутри, мне надо выбираться отсюда. Скоро уже четыре утра, и если я все еще буду идти по дороге в пять, то привлеку внимание людей, едущих на машинах в другой город на работу. Так что мне надо спешить.
Я выключаю фонарик, выхожу из калитки и иду тем же путем, каким пришла сюда. До бассейна всего несколько футов, но, как и тогда, я держусь тени деревьев. Я стараюсь ступать осторожно и дышать ровно, обходя толстый дуб, и…
Врезаюсь головой во что-то, что точно не является деревом. В твердую грудь. В человека.
Черт.
Я невольно отскакиваю назад и оказываюсь в патио, а тубус и телефон со стуком падают на каменные плиты. Все это происходит так быстро, что я не успеваю разглядеть, на кого наткнулась. Ко мне тянутся руки, и я делаю еще один большой шаг назад, чтобы не дать им схватить меня. Вот только за моей спиной ничего нет, только воздух.
Я взмахиваю рукой, и тот, на кого я наткнулась, хватает ее, но гравитация уже тянет
Я погружаюсь в воду с головой, она проникает в рот. Хлорка щиплет глаза, из-за подводного освещения все кажется ярко-бирюзовым. Того, кто свалился в бассейн вместе со мной, не разглядеть, он кажется просто большим пятном, и его рука хватает меня за предплечье. Я хочу закричать, но вместо крика из горла вырываются только пузыри, и я освобождаюсь из его хватки. Он пытается схватить меня снова, я отталкиваю его ногой и погружаюсь все глубже, чувствуя, как горят легкие. Может, кто-то поджидал меня в лесу за особняком? И проследил за мной досюда?
Ноги наконец касаются дна, и я изо всех сил отталкиваюсь от него. Когда голова оказывается на поверхности воды, я не позволяю себе роскоши отдышаться, а сразу бросаюсь к краю бассейна и, подтянувшись, вылезаю из него, чувствуя, как руки дрожат от напряжения. В кроссовках хлюпает вода, мокрая одежда тянет вниз, а косы тяжело давят на плечи.
Я хватаю телефон и тубус и поворачиваюсь к воде как раз в тот миг, когда тот, кто напал на меня, выплывает на поверхность. Мокрые темные волосы облепляют лицо, так что его не разглядеть. Он кашляет несколько раз и вылезает из бассейна в патио. Видно, что бицепсы под загорелой, освещенной луной кожей куда больше моих. Я напрягаюсь, понимая, что нужно бежать. Но ноги словно приросли к камню. Если это не охранник – а я уверена, что это не охранник, – значит, кто-то проник сюда без спроса. Я не могу уйти, не узнав, кто это.
Пока он выкашливает воду из легких, я заношу пластиковый тубус, как будто это бейсбольная бита. И готовлюсь ударить незнакомца по голове с такой силой, чтобы проломить ее, когда он наконец откидывает волосы с лица, как отряхивающаяся мокрая собака, поднимает голову и смотрит на меня. Его глаза в панике округляются.
– Погоди, не надо…
В последний момент я успеваю отвести тубус, и он не врезается в голову мокрого парня, который стоит передо мной на коленях. Отплевываясь, я смотрю на него, не веря своим глазам.
– Лео?!
Бабушкин садовник открывает рот, чтобы ответить, но в это мгновение включается освещение патио. Я резко втягиваю ртом воздух и быстро ныряю за ствол могучего клена, прижавшись спиной к его коре и опустившись на корточки, так что колени оказываются прижатыми к груди. Рука крепко стискивает пластиковый тубус.
К моей досаде, Лео прячется за соседнее дерево, тоже сев на корточки, и мы оба затаиваем дыхание. Я прислушиваюсь, не раздадутся ли чьи-то шаги, но ничего не слышно. Похоже, нам повезло, мы только активировали автоматически включающиеся прожекторы.
– Что ты тут делаешь? – шепчет Лео слишком громко.
Я с силой тычу его локтем в бок, чтобы он заткнулся, затем, когда он стонет, отваживаюсь заглянуть за ствол. Поверхность воды в бассейне снова стала гладкой, освещение патио, к счастью, выключилось. Я жду еще несколько секунд, прежде чем выпрямиться и повернуться к Лео.
– Что я тут делаю? – зло шепчу я. Показываю на дом, потом на себя. – Я Роузвуд. Я тут живу. Вопрос в другом – что тут делаешь ты?