Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники
Шрифт:
Котс искусно извлекал из пленника сведения. Кадем похвастал, как сумел проникнуть на борт «Дара Аллаха». Как стал ждать возможности и как нанес удар. Он описал убийство принцессы Ясмини и как едва не убил аль-Салила. Потом рассказал, как с помощью трех последователей сбежал с корабля Кортни, когда тот стоял в лагуне, как они ушли от погони и наконец наткнулись на отряд Котса.
В этом рассказе очень многое для Котса было ново, особенно сообщение о том, что братья Кортни бежали из колонии на Доброй Надежде. Должно быть, это произошло после того, как он начал долгую погоню за Джимом Кортни.
Он поверил Кадему, но не во всем. Ограничения есть всегда. «Да! – внутренне торжествовал он, никак не проявляя этого внешне. – Исключительная удача. Мне послан союзник, которого я могу привязать к себе стальной цепью – горячей ненавистью, рядом с которой бледнеет моя собственная решимость».
Котс внимательно смотрел на Кадема, принимая решение. Он долго жил среди мусульман, сражался за них и против них достаточно долго, чтобы понимать учение ислама и непреложный кодекс чести, который связывает правоверных.
– Я тоже неумолимый враг Кортни, – сказал он наконец. И увидел, как откровенная ненависть в глазах Кадема мгновенно скрылась за каким-то занавесом.
«Может, я слишком поторопился? – подумал он. – Может, слишком быстро раскрыл свою цель и спугнул добычу? – Он видел, что подозрительность Кадема растет. – Но я уже прыгнул в воду и возвращаться не могу».
Котс повернулся к Удеману.
– Развяжи его, – приказал он, – и принеси ему воды, напиться и умыться. Дай ему поесть, и пусть помолится. Но внимательно следи за ним. Едва ли он попытается сбежать, но не давай ему шансов.
Удемана приказ удивил.
– А что с его людьми? – неуверенно спросил он.
– Пусть остаются связанными и под охраной, – ответил Котс. – Не позволяй Кадему разговаривать с ними. Не подпускай его к ним.
Котс подождал, пока Кадем умоется, поест и совершит торжественный ритуал полуденной молитвы. Только тогда он послал за ним, чтобы продолжить разговор.
Котс вежливо приветствовал Кадема и тем самым сразу изменил его статус: из пленника тот превратился в гостя со всеми обязанностями, которые такой статус налагал на обоих. Потом продолжил:
– Причина, по которой ты нашел меня здесь, в дикой глуши, вдали от поселений человека, в том, что я веду тот же поиск, что и ты. Посмотри на эти следы фургонов. – Он показал, и Кадем посмотрел на них. Конечно, он уже заметил их, когда следил за лошадьми и подкрадывался к лагерю.
– Видишь? – настаивал Котс.
Лицо Кадема оставалось неподвижным как камень. Он уже сожалел о своей несдержанности. Не следовало позволять чувствам взять верх и развязать язык. Он слишком много сказал этому неверному. Он уже понял, что Котс умный и опасный человек.
– Эти следы оставлены четырьмя фургонами единственного сына Тома Кортни, которого ты называешь Клиб.
Кадем мигнул, но выражение его лица не изменилось. Котс позволил ему немного подумать. Потом объяснил, почему Джим Кортни вынужден был оставить колонию.
Кадем по-прежнему слушал молча,
– Если мы пойдем по этим следам, то обязательно придем на то место на побережье, где отец и сын встретятся, – закончил Котс, и они снова помолчали.
Кадем думал о том, что сказал ему Котс. Он всячески поворачивал его слова в уме, как ювелир поворачивает драгоценный камень в поисках изъяна. И не мог услышать ни одной фальшивой ноты в том, как Котс излагал события.
– Чего ты хочешь от меня? – спросил он наконец.
– У нас общая цель, – ответил Котс. – Я предлагаю договор, союз. Дадим перед лицом Бога и его пророка клятву. Посвятим себя уничтожению наших общих врагов.
– Согласен, – ответил Кадем, и в его взгляд вернулся безумный блеск, который он подавлял. Котсу это показалось более тревожным и угрожающим, чем сабля и кинжал в руках араба, когда они сражались сегодня утром.
Под широкими ветвями дерева верблюжьей колючки, на которых уже появилась свежая листва взамен сожранной саранчой, они дали клятву. Клялись на кинжале Кадема из дамасской стали. Каждый положил другому на язык щепотку крупной соли. Они разделили кусок мяса, каждый проглотил свою часть. Острым как бритва лезвием кинжала они вскрыли вены друг у друга на правом запястье и массировали руку, пока яркая кровь не полилась в их сведенные ладони. Тогда они сжали ладони, так что их кровь смешалась, и держали руки друг друга, пока Кадем произносил чудотворные имена Бога. И наконец обнялись.
– Ты мой брат по крови, – сказал Кадем, и голос его дрожал от могучей связующей силы этой клятвы.
– Ты мой брат по крови, – повторил Котс. Хотя голос его звучал твердо и решительно и он уверенно смотрел в глаза Кадема, клятва его не связывала. Котс не признавал никакого Бога, особенно чуждого Бога этой темнокожей низшей расы. Его интересовала только выгода, и он легко мог нарушить клятву и даже убить своего нового кровного брата без всяких угрызений совести, если сочтет необходимым. Но он знал, что Кадема связывает надежда на спасение и страх перед Божьим гневом.
Кадем в глубине души тоже понимал ненадежность их связи. Этим же вечером, когда они сидели у одного костра и вместе ели, он показал, насколько он проницателен. И предложил Котсу побудительный повод, куда более привлекательный, чем религиозная клятва.
– Я тебе говорил, что я любимец моего дяди калифа. Ты также знаешь силу и богатства Оманской империи. Это царство выходит на Великий океан и на Красное и Персидское моря. Дядя обещал щедро вознаградить меня, если я успешно доведу фатву до завершения. Мы с тобой стали братьями по крови и обещали посвятить себя одному делу. Когда это будет сделано, мы вернемся во дворец калифа на острове Ламу и испытаем его благодарность. Ты примешь ислам. Я попрошу дядю поставить тебя во главе всех армий на африканском побережье. Попрошу сделать тебя губернатором провинции Монаматапа, земли, из которой приходят золото и рабы Опета. Ты станешь большим и неисчислимо богатым человеком.