Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

Смит Уилбур

Он обнаружил сокровище – покинутое гнездо страуса. В углублении на земле лежали семь яиц цвета слоновой кости. Каждое размером почти с голову самого Ксиа. Бушмен возбужденно запрыгал у гнезда.

– Еще одно сокровище, которое нашел для вас мудрый Ксиа. Страус – мой тотем, и он оставил это для нас. – Ксиа менял тотемы с такой же легкостью, с какой брал бы новую женщину. – Без Ксиа вы давно бы умерли с голоду.

Он выбрал одно из яиц, поставил его вертикально на землю, потом обернул тетиву лука вокруг древка стрелы. Острие стрелы он приставил к верхушке яйца. И принялся быстро тянуть тетиву туда-сюда,

быстро вращая при этом стрелу. Острие аккуратно разрезало толстую скорлупу. Когда скорлупа лопнула, зашипел выходящий газ и из яйца в воздух поднялся желтый фонтан, как шампанское из бутылки, которую сильно встряхнули. Ксиа припал ртом к отверстию яйца и принялся сосать содержимое.

Окружающие с тревожными возгласами отскочили: до них донесся отвратительный запах.

– Клянусь матерью бешеной собаки! – воскликнул Котс. – Эта штука протухла.

Ксиа от удовольствия выкатил глаза, но не отрывался от яйца, чтобы желтая жидкость не пролилась на землю и не пропала. Он жадно глотал ее.

– Эти яйца после сезона спаривания полгода пролежали здесь на солнце. Они так протухли, что отравят и гиену.

Удеман подавился и отвернулся. Сидя у гнезда, Ксиа выпил два яйца подряд; он только рыгал и довольно смеялся. Затем сложил оставшиеся яйца в кожаный мешок. Надел мешок на плечо и снова пошел по следу каравана Джима Кортни.

С каждым днем люди и лошади все больше худели и слабели. Только Ксиа оставался полным, и его кожа сияла здоровьем и жизнью. Тухлые страусиные яйца, совиные объедки, помет львов и шакалов, горькие корни и травы, личинки мясных мух и ос – только его желудок был способен переварить эту пищу.

Отряд устало поднялся на очередной лишенный растительности хребет и увидел остатки еще одного лагеря Кортни. Но этот лагерь отличался от сотни других, найденных ранее. Фургоны стояли достаточно долго, чтобы можно было построить хижины из веток и травы и установить стойки для копчения мяса над кострами, от которых теперь осталась только черная зола, большую часть которой разнес ветер.

– Здесь Сомойя убил своего первого слона, – объявил Ксиа, бросив беглый взгляд на покинутый лагерь.

– Откуда ты это знаешь? – спросил Котс, с трудом спешиваясь. Он стоял, прижимая кулаки к ноющей спине, и смотрел по сторонам.

– Знаю, потому что я умен, а ты глуп, – ответил Ксиа на языке своего племени.

– Никакой обезьяньей болтовни! – рявкнул Котс. Но он слишком устал, чтобы ударить бушмена. – Отвечай прямо!

– На этих стойках закоптили гору мяса, а эти кости – бабки слона: из них варили похлебку. – Он поднял с травы кость. К ней еще крепилось несколько обрывков сухожилий, и Ксиа пожевал их, потом продолжил: – Остальные кости найду поблизости.

Он исчез, как клок желтого дыма: эта его способность не переставала удивлять Котса. Только стоял прямо перед тобой, а в следующее мгновение исчез. Котс опустился на землю в скудной тени голого дерева. Ждать долго не пришлось: Ксиа появился снова, так же неожиданно, как исчез, с большой бедренной костью взрослого слона.

– Большой слон! – подтвердил он. – Сомойя стал великим охотником, как и его отец. Он срезал бивни с черепа. По отверстиям в челюсти я могу сказать, что каждый бивень длиной в двух человек, одного на плечах другого. И толщиной они в мою грудь.

И он раздул грудь, иллюстрируя

свои слова.

Котса эта тема не заинтересовала. Кивком он показал на заброшенные хижины.

– Сколько дней Сомойя стоял здесь лагерем?

Ксиа взглянул на толщину слоя золы в ямах для костров, на кучи мусора и протоптанные между хижинами тропинки и дважды показал все пальцы на руках.

– Двадцать дней.

– Значит, мы их догоняем, – сказал Котс с мрачным удовлетворением. – Найди нам чего-нибудь поесть перед дорогой.

Под руководством Ксиа солдаты поймали долгонога и дюжину кротов. Эта деятельность привлекла внимание пары птиц с белыми воротничками, и Удеман убил их одним выстрелом из мушкета. Мясо кротов походило на цыплячье, но вороны были отвратительны, они пахли падалью, которой питались. Только Ксиа с удовольствием ел их.

Все страшно устали, седла натерли тело, и, утолив голод скудными порциями мяса, они на закате завернулись в одеяла. Всех разбудил возбужденный крик Ксиа. Котс с пистолетом в одной руке и саблей в другой вскочил, еще не проснувшись окончательно.

– К оружию! Ко мне! – закричал он. – Примкнуть штыки!

И замолчал, глядя на восточную часть неба. Ее заливал причудливый желтый свет. Готтентоты в суеверном страхе завопили и закрыли головы одеялами.

– Это предостережение, – говорили они друг другу, но говорили тихо, чтобы Котс не услышал. – Мы должны отказаться от этой безумной погони и повернуть в колонию.

– Это горящий глаз Кулу-Кулу, – запел Ксиа и начал танцевать в честь сияющего божества над собой. – Он смотрит на нас. Он обещает дождь и возвращение стад. Снова будут свежая зеленая трава и сладкое красное мясо. Скоро, очень скоро.

Трое голландцев невольно придвинулись друг к другу.

– Эта звезда вела трех мудрых волхвов в Вифлеем. – Сам Котс в Бога не верил, но знал, что остальные двое набожны, поэтому искусно обратил небесное явление себе на пользу. – Теперь она указывает путь нам.

Удеман хмыкнул, но побоялся возражать капитану. Рихтер украдкой перекрестился, потому что оказался тайным католиком в компании лютеран и язычников.

Одни в страхе, другие с фанатизмом смотрели на величественное шествие кометы по небу. Звезды побледнели, потом совсем исчезли: их затмило это великолепие.

К рассвету след кометы пересекал весь небосвод от края до края. Потом и его неожиданно закрыли темные тучи, накатившиеся с востока, от теплого Индийского океана. С рассветом над холмами раскатился гром, яркая молния разорвала тучи. Пошел дождь. Лошади повернулись хвостами по ветру, а люди жались под брезентом, прячась от ледяных потоков. Только Ксиа сбросил набедренную повязку и голый плясал под дождем; он открывал рот и ловил им воду с неба.

Весь день и всю ночь непрерывно шел дождь. Земля под ногами растворялась, и каждое ущелье, каждый овраг превратились в быструю реку, каждое углубление в земле, каждая впадина – в озера. Дождь барабанил без устали, раскаты грома оглушали, как канонада из тяжелых орудий. Кутаясь в одеяла, люди дрожали от сырости и холода, в пустых животах урчало. Иногда дождь замерзал, не долетев до земли, и тогда градины размером с костяшки пальцев били по брезенту, повергая лошадей в панику. Несколько лошадей порвали привязь и бежали перед надвигающимся серым шквалом.