Охотники и чудовища
Шрифт:
Вытерев слезы, вскинула на неожиданную гостью взгляд:
— Ансая?
— Соскучилась, дорогая племянница? — Баронесса коротко улыбнулась.
Она была первой, с кем я повстречалась на Шаресе, и, скорее всего, станет одной из последних.
— Как ты здесь оказалась? — Механическим движением заправив волосы за ухо, я поднялась.
— Ее величество оказалась столь любезна, что разрешила мне с тобой встретиться. Вижу, что ты удивлена. Уже и забыла о нас, своей, между прочим, родне.
— Ты веришь Мэдоку? — спросила я и нахмурилась.
Мне не понравился ни ее торжествующий взгляд,
Баронесса прошлась по комнате, бегло осмотрела смятые простыни, хмыкнула негромко.
— Я ему верю больше, чем он себе.
— Что это значит? Зачем ты здесь?! — Сжав руки в кулаки, посмотрела на Ансаю. В ее блеклые, будто выцветшие глаза, в невыразительные черты лица.
— Чтобы рассказать, дорогая, о том, что будет дальше. С ним. С тобой. С вами обоими. — Она не спеша стянула перчатки, плотно облегавшие ее длинные тонкие пальцы. Внимательно огляделась, как будто в поисках чего-то, а заметив графин с вином, подошла к нему и наполнила бокал до краев. — Ты, наверное, до сих пор ломаешь голову, гадая, как оказалась на Шаресе, почему заняла ее место.
— И ты великодушно поделишься со мной ответами?
— Поделюсь. — Передернув острыми плечиками, баронесса с комфортом разместилась в кресле, протянув к огню свободную руку. — Это я тебя призвала, дорогая. Ладно, не я, а маг, которому щедро заплатила за то, чтобы отыскал дочь Адельвейна и вернул ее в лоно семьи.
— Что, прости?
— Нет, милая, ты не ослышалась. Ты действительно дочь Натана и той твари… — Ансая скривилась, словно вместо вина хлебнула кислоты. — Елены. Безумной хищницы.
После этих слов мне захотелось сползти обратно на пол, потому что ноги не держали. Или эта женщина сумасшедшая, или… ничего не понимаю…
— Объясни!
— Почему бы и нет? — хмыкнула ее милость. — Я ведь за тем сюда и пришла. — Снова пригубив вина, она произнесла: — Видишь ли, Натан всегда был слабаком. Он не любил охотиться на иномирян, не любил убивать. Он не был хальдагом в полном смысле этого слова, не был воином. В этом они с моим мужем похожи, даром, что ли, родственники? Два мягкотелых идиота!
Твой отец погиб, расплачиваясь за собственные ошибки и грехи, а мой муж так ничего и не добился в жизни. Пытался, стремился, все куда-то рвался, но… Некоторым предначертано парить высоко в небе, а иным, как мой Нейтон, ползать по земле.
— Какое отношение имеет ко мне твой муж? — перебила я ее нетерпеливо, не понимая, зачем она мне все это говорит.
— Нейтон? — переспросила Ансая, иронично улыбаясь. — Совершенно никакого. Зато к тебе имеет отношение кое-кто другой. Но наберись терпения, дорогая, и выслушай меня. История действительно интересная. Захватывающая, животрепещущая. А главное, жизненная. К тому же она станет последней, которую ты услышишь.
Опустившись на кушетку в изножье кровати, я застыла, впитывая в себя каждое слово моей, кажется, родственницы.
— Много лет назад я влюбилась в одного красавца-маркиза. Его звали Кристох. Скажу тебе по секрету, он был самым лучшим мужчиной на свете. В то время я уже была замужем за кузеном твоего отца. За человеком, который не вызывал во мне никаких чувств, кроме одного-единственного —
Когда мы только поженились, Нейтон еще пытался хоть чего-то достигнуть в жизни. В те далекие времена он входил в свиту посла Харраса, вместе с ним путешествовал по заморским королевствам. А я… Я скучала в глуши одна. Молодая, красивая, одинокая. Скучала по придворной жизни, по балам и пиршествам. Но встреча с Кристохом все изменила, моя жизнь снова наполнилась смыслом. Я влюбилась. Слепо, безумно, страстно. Растворилась в этом чувстве, потерялась, а очнулась только когда осознала, что ношу под сердцем его дитя.
Выдать ребенка за дитя Нейтона я не могла — мужа к тому времени уже почти год не было в Харрасе. Убить? Частицу моего Кристоха, плод нашей любви? Нет, я бы не смогла потом с этим жить. Я решила оставить ребенка. А маркиз… — Ансая горько усмехнулась. — Узнав правду, решил оставить меня.
Мне было плохо, так больно, как не было никогда, но я нашла в себе силы и выносила наше дитя, родила. Вот только стать ему матерью я не могла. Пришлось отдать Марису безродной крестьянке и пообещать, что буду платить ей исправно за то, чтобы заботилась о моей малышке и растила ее, как свою собственную.
Допив вино, Ансая поднялась, чтобы снова наполнить бокал. И нока его наполняла, продолжала погружаться в воспоминания:
— Думала, что смогу отпустить, забуду, а время все вылечит, но нет! И мой ребенок, и мой любимый навсегда остались в моей жизни и в моем сердце.
Даже когда Нейтон вернулся и забрал меня в столицу, ко двору, я не могла перестать думать о дочери. Когда появлялась возможность, навещала. Следила за ней украдкой, наблюдала. Любовалась и радовалась, в какое очаровательное создание она превращается.
К сожалению, навещать Марису получалось нечасто. Я боялась, что муж начнет о чем-то подозревать, да и когда тебя подхватывает вихрь придворной жизни, очень сложно из него вырваться.
Я почти смирилась с таким укладом, почти успокоилась, нока однажды королевский двор не потрясло страшное известие — двоюродный брат Нейтона, граф Адельвейн, женился и несколько лет благополучно жил с нэймессой.
Нет, его я совсем не жалела, да и до его шлюхи мне не было дела. Убили ее? Что ж, так ей и надо. Мятежника привезли на казнь? Пусть ответит за свое предательство!
Вот только с мятежником привезли и его дочь — дитя чудовища. Король собирался уничтожить и ее, и я, как и большинство придворных, полностью разделяла его решение. Разделяла и поддерживала. До тех самых пор, пока в белокурой трехлетней малышке не узнала свою Марису.
Голос баронессы понизился до глухого шепота, стал похожим на шипение ядовитой змеи:
— Словами не передать, что я тогда пережила! Валялась у покойной королевы в ногах, умоляя ее смиловаться, сжалиться над невинным дитя. Ее величество не удивилась моим мольбам — мы ведь с Адельвейном были родственниками. Я даже готова была пойти на отчаянный шаг — раскрыть правду о происхождении Марисы, тем самым заклеймив себя падшей женщиной, презренной прелюбодейкой, но, хвала Созидательнице, королева меня услышала и убедила Рейкерда не убивать малышку. Вместо этого ее на долгие годы, как преступницу, заперли в забытой богиней и людьми обители.