Охотники за курганами
Шрифт:
— Выходит, — тихо сказал князь, — что колесо то уходит ниже уровня озера?
— Выходит, так. Там вроде широкой щели пробито и в ней как раз половина того колеса помещается. Это я приметил уже тогда. Когда меня от подъемного дела Фогтов отвлек… Что еще там в щели есть — не знаю. Княже, ты меня прости, но я человек верующий и всякому противобожному страху подвержен… Некогда стало мне поддоны поддевать, когда Фогтов идолов увидел… высотой выше сажени… Стоят оне по обеим сторонам высоченных дверей, тоже из того, желтого, металла… А сами идолы из камня. Камня такого я в горах сибирских не встречал. Словами же их, тех идолов, не описать. Вроде издаля стоят
— Леопарды! — воскликнул Артем Владимирыч громче, чем надо бы. — Подтверждаешь, аль нет, что видел статуй черного человека в накидке из леопардовой шкуры? И морды зверя леопарда лики тех статуй закрывают?
Корней Иваныч виновато вздохнул:
— Оно так, княже, подтвердил бы, кабы видал того зверя — леопарда. Одначе, ежели такой зверь и есть, то в Сибири он не водится. Да и не маска то на человечьем лице, а настоящая голова зверя на человечьих плечах… Выпил бы я сейчас водки, княже, голова гудит…
— Правильно. Леопард, он в Африке водится, — отчего-то развеселился князь. Поднял руку. Тотчас Егер кинул ему прямо в руку оловянную фляжку с водкой. Князь поймал кинутое. Подал Корнею Иванычу. — Дальше-то что было?
— А дальше… — тут колыван сделал добрый глоток водки, выдохнул, — дальше-то прибежал я на зов Фогтова, встали мы у дверей тех, что идолы охраняли, и ждем… Ну, не ждем, конечно, а молимся… Помолились и решили те двери толкнуть. Мабуть — раскроются. Ну, толкнули. Ну, одна половинка двери стала уходить вовнутрь. Забыл доложить, что хоть и каменные были те идолища, но кажный держал в руке по стальному мечу. И ржа той мечи ни капли не тронула. Думаю тотчас себе — нагнусь и под мечом, что отходящую половинку двери перегораживал, на коленях внутрь и проскользну!
— Порог! — опять крикнул князь.
Корней Иваныч глянул на него с удовольствием:
— То и оно, княже, что многому меня в детстве батька учил. А еще больше — дед. Тот все твердил, что порог у жилища — вещь Богова и прикасаться к ней надобно со стережением. А лучше — совсем не касаться. Молнией, можно сказать, мелькнула сия дедова заповедь у меня в башке, но в последний момент. Когда я уже руки чуть было на порог не поставил, но перекинулся я телом, все же порога не задев. И тут же оборачиваюсь — Фогтова предупредить… Иноземец все же нашего древлянского поверья про порог, поди, не знает… Да… А он, черт иноземный, ступает на высокий тот порог, как матрос в кабак — надменно… А у идолища в этой… леопардовой шкуре… меч прямо в каменной руке провернулся, и по тому месту, где Фогтов на порог ступил, лезвие и сверкнуло…
— А не сказку брешешь? — усомнился князь. — Как в руце каменной мог меч вертеться?
Корней Иваныч насупился:
— Эх! Коли бы ты с нами полез, княже, тебе бы до смерти хватило поминать тот день и кажный час в той пещере!
Артем Владимирыч снова отмахнулся рукой от словес жеманных:
— Говори далее!
Корней Иваныч засопел, заговорил тихо:
— А далее — страх Божий. Пополам разрубил идол клятый Фогтова, прямо ровно — от затылка до портков…
— Мог бы хоть одну его половину наверх вынуть, чтобы сие доказать! — досадливо сказал князь, — теперь придется снова лезть в ту нору!
— Я — не полезу! — угрюмо ответил колыван. — Казни, но не полезу. Страху мне в иной раз — не пережить! Ведь я, опосля того, как половинки Фоггова о пол стукнулись и кровь его мне штаны, вот видишь, облила, побежал!
— Откуда же кости? — спросил, чтобы спросить, князь. — Точно — человечьи, а не Зверевы были кости?
— Человечьи кости… крест перед тобой кладу… Такое было, княже, на некоих заводах Баба Демид. Я сразу понял, что я увидел в тех подозерных пещерах… Баба Демид, того ты, поди, не знавал, когда ему царская комиссия ревизией грозила, тоже свои тайные подземные рудники топил. Благо — воды хватало. Топил вместе с работным людом. И я, так было, кости тех работных самолично под Алтайскими горами видал. Нынешний Демид — не в отца пошел. Обращение знает с рабочей скотинкой…
Артем Владимирыч понял, что Корней Иваныч именно с этого места своего рассказа начал густо разбавлять правду вымыслом. Про порог, про каменных идолов с мечами… Такое в любой русской деревне услышишь… Другое дело, что колыван точно описал, что у стражей порога были леопардовые лики и накидки из шкур леопардов. Эти знания — тайна, и не каждому даны… Только в Египте можно такие статуи видеть, да в Египте, поди, колыван и не бывал… А в Библии, ежели Корней Иваныч чел ту Библию, про то, как выглядели стражи нетеру, не описано. Тоже — со страху. Как не описаны и те, кто с огненными мечами стал у ворот Бха-Гон, у ворот Рая, когда оттуда Бог Ану прогнал Адама и Еву… Нетеру там стояли, в леопардовых накидках… С огненными мечами… сурской ковки…
— Ну а спасение к тебе — как пришло? — поинтересовался Артем Владимирыч.
— А просто пришло… Хлынула вдруг вода, да не ручеек какой. А прямо море воды! И меня как понесло… как понесло… Побило о камни, и очутился я под небом нашим… уже в озере, не в пещере… Низкий мой поклон Егеру: кинул мне вервие — самому бы век не выплыть на берег…
— Больше сказать про пещеру нечего? — спросил, приподымаясь, Артем Владимирыч. — Грех Демида, про который ты упомянул, — его грех, да и рассвет вон уже намечается…
Корней Иваныч подниматься вослед князю не стал. Расчетливо допил из фляги, отложил ее в сторону и трезво и четко спросил:
— Как же — сказать нечего? Когда я столь много пещерного золота наверх поднял?!
— От того золота свою порцию поимеешь, — сухо ответил князь. — Может, спать наладимся?
Корней Иваныч неотрывно смотрел в лицо князя, стараясь попасть взглядом прямо в зрак. Глухо произнес:
— Не все еще сказано, княже. Я, поднявшись на поверхность, сказал, что почти все золото вынул наверх. А на самом деле, одну, почитай, песчинку с этой вот горсти, — кузнец зацепил ладонью горсть прибрежного песка, — одну песчинку и явил под очи твои да под очи иноземца клятого… От того богатства, что там сокрыто, — кузнец отшвырнул горсть песка с ладони. — До того, как здесь с тобой идти перешептываться, я с Вещуном парой слов перекинулся…
— Ну и что сей шебутной старик тебе посоветовал? — весело, но криво-весело спросил князь, левым локтем нащупывая рукоять пистоля за обрезом душегрейки.
— Посоветовал тебе не открываться. Мол, тое золото и серебро, да и другое что, о чем я тебе покудова и не баял, принадлежит навечно богам. А не людям. И трогать то богатство дозволения свыше — нет. А тронешь — беда придет. Погибель.
Корней Иваныч замолк, снова уставился в глаза князя.
Взгляд колывана Артем Владимирыч выдержал. Уже догадался он, что дальше последует, посему и держал себя как бы в железах.