Окаянная Русь
Шрифт:
Мария бестолково суетилась по терему, и великий князь всё время слышал её назойливый шёпот:
— Спаси нас, Господи! Спаси...
Василий прикрикнул на жену, но тут же одёрнул себя: «Чего уж там! Намучилась она со слепцом, а ещё боязнь за детей, того и гляди, как цыплят, задушат! Только на милость Божию и приходится уповать».
Великий князь слышал, как звонят колокола, радостно и бестолково возвещая о том, что к Угличу подходит московский государь. За окном слышались восторженные крики.
Горько
Василий думал, как ему встретить брата: сидя за столом — слепому простится — или подняться и отвесить поклон?
Всё слышнее становились крики — Василий догадался, что Дмитрий шёл по городу.
— Детей приведи, — нашёл князь руку княгини, — пускай с дядей своим поздороваются.
— Хорошо, государь, — отвечала жена, высвобождая холодные пальцы из жаркой ладони Василия.
—Все здесь? — спросил князь.
— Привела, Василий. Ты подойди, Ванюша, к отцу, а Юрия я на руках подержу.
— Под иконой встанем, может быть, заступница Божья Матерь поможет нам. Авось помилует нас Дмитрий. Смирился ведь я! Так упал, что и не подняться.
Василий вспомнил про недавний приход Прошки Пришельца. Может быть, кто и дознался и Дмитрию Юрьевичу донёс. Вот он и явился в Углич с иерархами учинить Василию Васильевичу суд, что посмел против воли старшего брата пойти.
В горницу вбежал дворовый слуга и, дрожа от возбуждения и страха, предупредил:
— Дмитрий Юрьевич со старцами в палаты входит!.. Сейчас сюда пожалует!
Василий Васильевич степенно поднялся, крепко ухватил за плечо Ивана и терпеливо стал дожидаться Юрия. Вот если бы сразу всех порешил, а то ведь мучить начнёт. Ну и досталась же судьбинушка!
Услышал, как скрипела лестница под тяжестью идущих, и этот скрип с каждой минутой становился всё отчётливее.
Распахнулась дверь, Василий почувствовал это по лёгкому ветерку, и Мария испуганным голосом вскрикнула:
— Свечи загасило, примета плохая!
Затем князь услышал голос Дмитрия:
— Здравствуй... брат Василий. Чего молчишь? Или гостю не рад? Да и не один я к тебе пришёл, а с владыками. Что же ты нас в горницу не зовёшь и в дверях держишь?
— Это я у тебя в гостях, Дмитрий, — осевшим вдруг голосом произнёс Василий. — Проходите... что же вы у порога томитесь?
— Дай я на тебя посмотрю, брат. — Василий почувствовал, как крепкие ладони Дмитрия ухватили его за плечи, на щеках уловил его тёплое дыхание.
— Наказывать меня приехал, брат? — спросил Василий Васильевич.
— Нет, Василий, прощения я у тебя пришёл просить. Каюсь я о содеянном. Сон мне снился — и я в образе Каина, хочешь,
— Ну что ты! Что ты, Дмитрий Юрьевич, — растрогался великий князь. — Ни к чему это.
Иерархи стояли за спиной, молчаливо внимая разговору князей, уйти бы им сейчас, но опасались, что могут нарушить беседу братьев.
— Как же я посмел лишить тебя счастья видеть образ Божий! — каялся Дмитрий. — Хотел я возвеличиться над братьями своими, стать старшим среди равных, а потому и на московский стол позарился. Казался он мне слаще любого пития и дороже золота! Простишь ли, брат, грех мой окаянный?
Василий обрубками пальцев шарил по лицу брата и вдруг почувствовал, что оно мокрое. Плачет, видать.
— Знаю, почему на тебе охабень красный, — продолжал Дмитрий. — Он кровью залит, что из очей твоих текла. Отпусти же мне этот грех, Василий Васильевич!
— Не надо, брат, не надо, — смилостивился великий князь. — Ещё и не так мне надо было пострадать за мои грехи перед тобой и всем народом. Разве это не я привёл татар на нашу землю? Разве это не я хотел погубить христиан? Всё вот этими руками содеяно! Большего наказания я достоин, брат мой! Смерти ты меня предать должен был. А ты милосердие своё показал. Это ты прости меня, Дмитрий Юрьевич.
Из пустых глазниц Василия текли слёзы и капали на рыжеватую бороду.
— Что ты! Что ты, брат! — обнял Шемяка Василия, дивясь его смирению. Вот ведь как его поломало! Расчувствовались и старцы, будто прячась от солнца, подносили рукава к глазам. — Вологду я тебе даю в отчину.
— Спасибо, Дмитрий Юрьевич, не оставил ты меня своей заботой.
Чуть нахмурился Дмитрий Шемяка — Василию ли благодарить за Вологду, когда он правил землёй Московской. Но пустые глазницы Василия были устремлены в никуда. Не увидел Дмитрий на лице брата лукавства.
— А как Иван подрастёт, так я ему городок в кормление пожалую, — пообещал Дмитрий Юрьевич. — Только слово ты мне дай, Василий, что не будешь более искать великого московского княжения!
— Даю, брат, даю! Ещё и крест поцелую!
— Грамотку бы написать об том, здесь и иерархи стоят, слова твоего ждут.
Не отболели ещё глаза Василия, и вместе со слезами на красный охабень закапал гной.
Василий вытер гной и позвал:
— Дьяк!
И этот голос, не сломленный даже страшными мучениями, напомнил Дмитрию, что перед ним прежний Василий. Подошёл дьяк, оробевший от присутствия множества иерархов и двух великих князей:
— Здесь я, господарь!
Хоть и не видел более Василий, а согнулся дьяк перед князем Василием так низко, что растрепался чуб, едва не касаясь пола.