Окаянная сила
Шрифт:
Федька зашарил руками по пустоте, как бы норовя обнять и прижать к себе марево, затоптался и к Алене спиной повернулся.
— Алена! Алена! — в ужасе позвал он. — Да что ж это подеялось, господи? Иисусе Христе!
Вдруг его осенило — к великому неудовольствию ведуньи, принялся он не то чтоб читать вслух, а вопить не своим голосом спасительную молитву «Отче наш», и жутью было исполнено каждое словечко, и такова была проснувшаяся в Федьке с перепугу сила, что стало гаснуть напущенное марево!
На эти дикие
— Гвоздей те в ноги, ни пути те, ни дороги! — кинула через плечо Алена, убираясь подальше от этого злосчастного места.
— Прежде всего — русский царь едет с посольством? — спросил, заметно волнуясь, фон Рекк.
— Да, и я видела его.
— Где? Там? В веселом доме? — наперебой загомонили господа.
— В веселом доме, — согласилась Алена, подивившись тому, что мужчины считают дела, которые там творятся, весельем.
Странно мыслили мужчины. Вот и сейчас они ради пустячного разговора забрались чуть ли не на чердак, сбились все вокруг единственной свечи, а на чердаке-то не жарко!
— Фрау Хелене! — Барон заговорил торжественно и едва ль не со слезой в голосе. — То, что вы нам сейчас расскажете, для нас очень, очень важно! От этого зависят судьбы наши и наших детей! Говорил ли царь что о Лифляндии? О положении лифляндского дворянства? О миссии Иоганна фон Паткуля при саксонском дворе? О войне?
Алена уставилась на него, приоткрыв рот.
Недолго длилась полнейшая тишина — негромко рассмеялся Рейнгольд.
— Помилуйте, Фриц! Сами-то вы о чем говорите с девками в веселом доме?!
И он обратился к Алене весело, ласково, приятельски, так что ей самой захотелось ответить как можно полнее и достовернее:
— Любезная, почтеннейшая фрау Хелене, говорил ли русский царь со своими спутниками о девицах? Об их уборах? О рижских женщинах? Как они ему понравились? Должно быть, он сравнивал их с московскими красавицами?
Алена покраснела — то, что Петр Алексеич сказанул о Таубхен, не во всяком обществе можно было повторить, да и не знала она по-немецки этого словца.
— Он мало говорил о женщинах, — собравшись с силами, ответила она.
— Но он оказал им внимание, я полагаю?
— Он оказал внимание…
Рейнгольд нагнулся и заглянул в глаза Алене.
То, что он исхитрился прочесть в тех глазах, ошарашило его до последней степени.
— Мой Бог, как вам это удалось?
Алена помотала головой. И в мыслях у нее не было проговариваться о своем странном похождении, а как-то само получилось.
— Господа мои, да это же неслыханная удача! — Рейнгольд, отступив, поклонился Алене так, как не поклонился бы и самой шведской королеве. — Господа мои, если на нашей стороне — метресса русского царя!..
Фон Рекк же уставился на Алену с таким подозрением, что ей стало неприятно.
— Фрау Хелене, вы действительно очаровали русского царя? — спросил он, вкладывая в свой вопрос двойной смысл. Уж он-то знал про загадочные способности фрау Хелене.
Алена кивнула.
— Может быть, мы составим петицию к русскому царю, а фрау Хелене тайно передаст ее? — предложил вовсе незнакомый Алене мужчина, в черном парике, но с рыжеватыми усами, в кафтане лилового бархата, в зеленых штанах да сверх всего этого — в малиновом плаще с лисьим подбоем. — Вряд ли люди Дальберга охраняют двери веселого дома, куда он ходит.
— Господа, господа, сперва нужно убедиться, что петиция не будет отвергнута! — возразил Рейнгольд. — Пусть фрау Хелене сперва подробно расскажет, что русский царь говорил о Лифляндии, о Риге, о своих планах. Не вышло бы так, что наша петиция из рук русского царя попадет прямо на стол к Эрику Дальбергу. Фрау Хелене?
Алена молчала. Ей сделалось до немоты стыдно.
Рейнгольд обвел собравшихся взглядом и так указал рукой на дверь, что, едва ль не разом понимающе кивнув ему, заговорщики покинули комнату.
Тогда он усадил Алену на ящик и сам сел рядом.
Крепкие, точно накрахмаленные завитки парика легли Алене на плечо, на голую шею. Рука Рейнгольда сама собой протянулась за ее плечами.
— Давайте начнем с самого начала, фрау Хелене, — сказал он ласково, вкрадчиво, бархатно. — Русский царь пришел не один, а со своим любимцем, молодым человеком его лет, светловолосым, высоким, из тех, от кого женщины сходят с ума, они всюду по Риге ходили и верхом выезжали вместе. Я угадал?
— Да.
— Как зовут этого человека?
— Меншиков, — подумав, вспомнила Алена.
— Это — имя?
— Нет, прозванье.
— И Меншиков, который первым побывал в доме фрау Эльзы, привел туда русского царя и стал расхваливать девиц, чтобы царь выбрал одну и получил удовольствие?
— Да, — удивилась Алена. Рейнгольд говорил так, словно сам там стоял за дверью.
— А царь отвечал ему, что девицы изрядные, но сперва неплохо бы выпить мозельского вина?
Вот тут хитрый Рейнгольд ошибся!
— Там стояла на столе анисовая водка, которую он любит! — бойко возразила Алена.
— Государь, стало быть, сел, выпил анисовой водки и похвалил ледоход? Если бы не ледоход, он бы давно уж переправился через реку и поехал в Митаву. А благодаря ледоходу он столь приятно проводит время…
— Нет, ему здесь скучно. Он только хочет осмотреть новые валы и… и… — Алена не знала, как именуется всё то, что понастроили вокруг Риги по новой французской системе.
— А для чего? Не хочет ли он заполучить Ригу?