«Окаянные дни» Ивана Бунина
Шрифт:
Впрочем, из указанных Буниной лиц был расстрелян только Левашев. Арестовал скрывавшихся Левашева и другого профессора, обвиненного в прошлом «черносотенстве» Щербакова, 9 июля 1919 года Особый отдел 3-й Украинской армии, из которого затем их отправили в ЧК. Любопытно, что именно в левашевском доме, реквизированном новой властью, располагалась ЧК, и вот теперь он снова вернулся домой, хотя и не в качестве хозяина, по поводу чего среди одесситов ходила мрачная шутка, что он в ЧК, как у себя дома. Причиной расстрела Левашева было то, что до революции он являлся одним из руководителей, причем в общероссийском масштабе, Союза русского народа. Будучи депутатом Госдумы 4-го созыва и лидером правой фракции, в годы Первой мировой войны он выступил с лозунгом, несколько изменившим старую формулу графа Уварова: православие – самодержавие – русская народность. Нужно отметить, что среди хлопотавшей за профессора общественности перед тем же Северным были и евреи, утверждавшие, что при лечении пациентов клятва Гиппократа для него всегда была выше национальных и религиозных воззрений. Интересно, что, в отличие от последних, руководивший образовательной политикой в красной Одессе русский дворянин Евгений Щепкин замолвил слово за своего бывшего коллегу по университету (хотя и яростного оппонента). Как впоследствии показала деникинской Особой комиссии вдова Левашева Ольга Васильевна, поначалу представителям хлопотавшего за ее мужа Союза врачей зампред ЧК Северный – сын видного одесского врача, много о нем слышавший, – заявил, что против него нет никаких улик
201
ГАРФ. Ф. 470. Оп. 2. Д. 157. Л. 12об-13.
Тогда же казнили бывшего гетманского военного министра генерала от инфантерии Александра Францевича Рагозу. И в том же расстрельном списке от 5 июля оказались обвиняемые совсем другого рода – четверо пойманных на месте преступления бандитов: Шакин Дмитрий, Хмелевский Феодор, Загурский Николай и Пановский Федор, которые убили во время налета красноармейца и женщину [202] .
13 июля 1919 года местными «Известиями» за подписью пред. ЧК Калениченко и секретаря Вениамина был опубликован расстрельный список на 28 человек. На сей раз в списке были 46-летний экс-руководитель Южного монархического союза Иван Иванович Зайченко, обвиненный, в частности, в организации многих черносотенных кружков в 10-летие, предшествующее революции, несколько генералов, в том числе бывший командующий Одесским военным округом 64-летний Михаил Исаевич Эбелов, главным обвинением которого было руководство подавлением восстания в Прибалтике в 1905 году, «где по его приказаниям были расстреляны сотни восставших крестьян, рабочих и солдат» (по Одессе, видно, инкриминировать ему чекистам было нечего). Казнен был также ряд руководящих работников правоохранительных органов царского времени: 44-летний статский советник Николай Павлович Билим – бывший инспектор тюрем Херсонской губернии, экс-начальник Одесского охранного отделения полковник Владимир Александрович Левдиков за то, что он «предал в руки царских палачей многие подпольные революционные организации, функционирующие на юге России в период 1905–1911 гг.», и четверо судебно-прокурорских работников: 47-летний Николай Сергеевич Баранов и сорокапятилетний Григорий Владимирович Чайковский – бывшие прокуроры Одесского окружного суда; 60-летний Николай Илларионович Демьянович – экс-председатель департамента Одесской судебной палаты, 51-летний Владимир Николаевич Недзвецкий – бывший товарищ прокурора того же органа. Наконец в расстрельном списке оказался 24-летний сотрудник белогвардейской контрразведки Николай Илларионович Скрыпченко, «предавший многих подпольных работников-коммунистов добровольческим властям» [203] .
202
Маргулиес В. Указ. соч. С. 248.
203
Там же. С. 255–259.
По иронии судьбы один из подписавших список чекистов вскоре сам станет работать на добровольческие власти и будет заниматься абсолютно тем, в чем был обвинен последний расстрелянный. Но об этом мы расскажем позднее.
Сколько человек в Одессе в 1919 году стали жертвами Красного террора? На этот счет цифры абсолютно разнятся. Наиболее точными, на наш взгляд, являются данные Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России. Согласно ей, количество казненных было 1275 человек. В материалах комиссии приводится расшифровка этих данных. К 16 июня за ЧК числилось 374 человека. С 16 июня до 20 августа вновь поступило 1635 человек. Из них переведено заложниками в Киев 184 человека, освобождены 566 человек, числился за ЧК к 20 августа 191 человек (последние 3 дня пребывания большевиков заключенные усиленно освобождались, а тех, кого не отпустили чекисты, освободили ворвавшиеся в город добровольцы). Куда же, задавались вопросом члены Особой комиссии, делись остальные 1006 человек, и сами же отвечали: они могли быть только расстреляны [204] . Однако автору эта цифра представляется все же преувеличенной. Действительно ли Губчека арестовала 1635 человек? Официальных чекистских документов на этот счет в материалах комиссии нет. В одесских «Известиях» с начала по конец июля публиковались списки расстрелянных по приговору ЧК и Чрезвычайного трибунала. Автор насчитал таковых 158 человек. Неужели в апреле, когда приговоры выносить мог только губревтрибунал (Губчека по своим постановлениям стала расстреливать после окончательного своего формирования в начале мая 1919 года) и за три недели августа – до ухода большевиков – было расстреляно чекистами около 900 человек?
204
ГАРФ. Ф. 470. Оп. 2. Д. 167. Л. 18.
Немало места большевистскому террору в Одессе, в том числе подсчету его жертв, уделено в известной книге С. П. Мельгунова «Красный террор в России». Однако нужно отметить, что, как и во многих случаях, он далеко не всегда критично относился к источникам (что, впрочем, неудивительно, ведь работа писалась не столько как четко выверенное научное исследование, сколько как материал к процессу по делу об убийстве в Лозанне Вацлава Воровского Морисом Конради в защиту последнего), и поэтому наряду с относительно объективными и серьезными источниками – материалами Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, книгой В. Маргулиеса «Огненные годы» – неоднократно используются сведения из малодостоверных источников вроде вышедшей в 1920 году в Кишиневе книги Н. И. Авербуха (Авенариуса) «Одесская чрезвычайка», что не добавляет точности к приводимым фактам.
Обратимся к книге одесского журналиста К. Алинина (настоящая фамилия – Калинин?), посвященной дням, проведенным им в заключении в Одесской ЧК, и работе правоохранительных органов в городе вообще, которая была опубликована в 1919 году при деникинцах. Он вспоминал о нескольких расстрелянных, судя по его описанию (дату он не приводит, но отмечает, что до этого был перерыв в расстрелах, и, наоборот, массовое освобождение арестованных) в 10-х числах августа, а через определенное количество дней была еще одна ночь, когда расстреляли несколько десятков человек (расстрелы, впрочем, производились и по постановлению чекистской коллегии, и по приговору Чрезвычайного трибунала). Между этими расстрельными ночами, когда, согласно Алинину, в ЧК сидело 200 арестантов, состоялся разговор арестованного присяжного поверенного Миронина с одним из следователей, который сообщил, что из них около 10 процентов, возможно, освободят, а остальные будут расстреляны [205] . Даже если полностью положиться на опубликованные менее чем через полугода после описанных событий сведения, не получается, что было расстреляно в августе более двух сотен человек. Интересно, что в одесских сводках деникинского ОСВАГа фигурируют почти все те лица, которые были расстреляны до конца июля, – судя по всему, они были взяты из тех же одесских «Известий» [206] . Мартиролог же тех, кто был казнен в августе, агенты пропагандистского органа, к сожалению, не потрудились составить (впрочем, «именитых» одесситов подобных Михаилу
205
Алинин К. «ЧЕКА». Личные воспоминания об Одесской чрезвычайке. Одесса, 1919. Приводится по изданию: Красный террор глазами очевидцев. М., 2009. С. 167–172.
206
Красный террор в годы Гражданской войны: По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков. М., 2004. С. 259–260, 302–307.
Приводимая Особой комиссией цифра жертв нечекистского террора в большевистской Одессе кажется значительно более близкой к истине, поскольку основывается на данных судмедэкспертов о доставленных в морг трупах. 269 человек, по заключению комиссии, были расстреляны всевозможными красными военными властями; в частности, «в морг поступило 15 человек, убитых видным советским деятелем и командиром одного из советских полков – знаменитым местным хулиганом, налетчиком и вором Мишкой Япончиком» [207] . Уже в первые дни после ухода союзных войск на улицах Одессы были убиты помощник начальника милиции Александровского района Доменчук, несколько милиционеров и сотрудников уголовного розыска [208] .
207
ГАРФ. Ф. 470. Оп. 2. Д. 167. Л. 18.
208
Там же. Д. 160. Л. 178.
А служили ли одесские уголовники непосредственно в губЧК? Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, хотелось бы установить, что за лица в ней были палачами в буквальном смысле этого слова, то есть исполнителями расстрельных приговоров. Из одной книги в другую переходят истории про китайцев, негра Джонстона, чуть ли не из Америки прибывшего убивать белых (по цвету кожи или по принадлежности к Белому движению?!), и наконец о маньячке Доре. Эти довольно экзотические сведения, по-видимому, к реальности не имеют никакого отношения. Дело в том, что в трех делах вышеупомянутой деникинской Особой комиссии, допрашивавшей как бывших арестантов, так и захваченных чекистов, об этих палачах нет ни одного упоминания [209] .
209
Там же. Д. 157, 160, 167.
Китайцы в ЧК в то время несли караульные функции и использовались в карательных акциях против восставших крестьян. Если они участвовали в расстрелах, то уже в следующий период советской власти. О негре Джонстоне впервые сведения появляются в уже упомянутой книге Авербуха, в которой на реальные факты накладывается много вымысла и ошибочных данных, вплоть до того, что иногда путаются советские и чекистские функционеры с узниками ЧК! Поэтому доверять данной книге можно с огромной долей осторожности. Скорее всего, если негр реально и существовал, то это был не чекист, а оставшийся в Одессе бывший солдат колониальных войск, прибившийся к какой-нибудь красноармейской части. Больше всего иностранцев служило в 1-м интернациональном полку особого назначения (командир – Лемиашвили) при штабе 3-й Украинской армии [210] . Палачом же в таком случае его могла сделать толпа, которая, по воспоминаниям сотрудника белогвардейской контрразведки Сергея Устинова, при приходе деникинцев захватила его на улице и собиралась устроить самосуд, и офицерам еле-еле ее удалось обуздать [211] . (По другим данным, линчевания все же избежать не удалось.)
210
РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 697. Л. 46, 64.
211
Устинов С. М. Указ. соч. С. 86.
Вопрос о настоящих же палачах был исследован деникинской комиссией весьма обстоятельно. Так, было установлено, что обязанность приведения в исполнение расстрельных приговоров лежала на оперативной части Секретно-оперативного отдела, для чего при ней состояли грузинский отряд при председателе и приехавший из ВЧК отряд бывших балтийских матросов, фамилии некоторых из них были установлены: Макеев, Валиков, Цветков, Янчак, имевший кличку Амур (возможно, именно про них ходил в Одессе слух, записанный 7 июня 1919 года Буниным: «Говорят, что в Одессу присланы петербургские матросы, беспощаднейшие звери» [212] . Помимо «профессионалов» в расстрелах, как выяснилось, участвовали и любители: сам начальник оперчасти Вихман, его секретарь «товарищ Юрий», один из сотрудников «товарищ Адам» (вероятно, большевик с 1917 года латыш Андрей Адамсон, в 1920-е годы – помощник коменданта Внутренней и Бутырской тюрем ОГПУ), также помощник коменданта Эйдис (Лазарь Шварцберг), до революции профессиональный клубный шулер [213] . В середине июля 1919 года к ним присоединился новый помощник Вихмана по оперчасти – приехавший в Одессу бывший председатель Николаевской железнодорожной ЧК, а до этого инструктор Всеукраинской ЧК латыш Александр Абаш (Бунюс). Однако особняком и от первых, и от вторых в материалах комиссии выделялся палач «Володька» (Владимир Оберученко). До службы в ЧК он был профессиональным налетчиком, и однажды при налете он убил двух соучастников грабежа, но не только не понес наказания, а, напротив, был назначен тюремным смотрителем и участвовал в расстрелах [214] .
212
Бунин И. А. Указ. соч. С. 107.
213
ГАРФ. Ф. 470. Оп. 2. Д. 157, 167.
214
Там же. Д. 167. Л. 18.
Говоря о бывшем налетчике, ставшем палачом, Владимире Оберученко, нужно отметить, что далеко не всегда причиной участия в расстрелах было уголовное прошлое. Так, например, Александр Петрович Абаш-Бунюс до революции работал модельщиком на заводах и ни в каких уголовных преступлениях замечен не был. Работал столяром и не имел никакой судимости до Первой мировой войны будущий один из символов Красного террора – комендант концлагеря при Харьковском губисполкоме Степан Саенко. Арестовывался же он за попытку дезертирства из царской армии уже в военный период. Если объяснить активное участие этих лиц в расстрелах их низким уровнем образования и принадлежностью к рабочему классу, «дорвавшемуся» после Октября до власти, и жаждой мщения за свое «второсортное» положение в прошлом, то как тогда быть с самым главным исполнителем чекистских расстрельных приговоров в Одессе в 1919 году Михаилом Вихманом – выходцем из богатой семьи, получившим до революции среднее образование и весьма престижную по тем временам специальность киномеханика. По нашему (и не только нашему) мнению, одной из главных причин такой колоссальной жестокости у вышеназванных лиц – представителей различных социальных слоев и национальностей – было массовое озлобление, вызванное невиданной доселе по своим масштабам мировой войной в России, закончившейся революцией, которая, в свою очередь, перешла в наиболее кровопролитную и затяжную Гражданскую войну; все эти события привели к маргинализации многих представителей даже относительно благополучных в мирное время социальных групп.