«Окаянные дни» Ивана Бунина
Шрифт:
«40 Укр. Сов. Стр. полк формировался в Одессе. Состоит на 80–85% из евреев. Полк был крайне плохо обучен, красноармейцы зачастую не умеют заряжать винтовки. Мат. условия весьма тяжелые, жалованье не платили 2-й месяц. В первом же бою он бежал, это крайне надломило психику бойцов, и теперь частый свист пули обращает его в бегство, несмотря ни на какие крутые меры. Петлюровцы ведут развернутую антисемитскую агитацию, и существование полка – отличный повод для нее: полк из евреев – преступление перед революцией… Многие крестьяне и так считают, что сов. власть – это власть „жидов“, а появление полка только окончательно укрепляет в этом веру. Наш полк деморализует части, стоящие рядом. Например, рядом с полком оперировал бронепоезд „7-Сумской“, как только команда этого бронепоезда завидит наших, то начинает ругаться, что не могут теперь с той же силой сражаться, т. к. крестьяне попрекают их тем, что они жидовствующие защитники. Кр-цы наши сбиваются с толку, т. к. пошли в Кр. армию только для того, что русские рабочие, поступившие к нам в полк, дезертируют, т. к. не хотят служить в „жидовском полку“.
Кроме того, при той ненормальной обстановке снабжения, которая у нас существует, кр-цам приходится голодать, ясно, что кр-цы лезут в огороды за картошкой, овощами и т. д. И вот малейший такой поступок еврея-кр-ца заставляет кр-на с пониманием относиться к петлюровской агитации.
Мы считаем
Снятие нашего полка фронт не ослабляет, ибо те 300 штыков, которые он насчитывает, и некоторые бегут при первом свисте пули никакой силы из себя не представляет, а, наоборот, является слабым местом во фланговой войне, которая разыгрывается противником. Полк надо снять с фронта и пересоздать на новых началах. В случае же, если не сумеете добиться смены полка, мы просим вас отозвать политработников, ибо никакой продуктивной работы в полку мы не можем вести и отвечать за состояние полка мы не можем.
229
РГАСПИ. Ф. 271. Оп. 2. Д. 112. Л. 82. Фрагменты из этого письма были опубликованы в книге: Будницкий О. В. Российские евреи между красными и белыми (1917–1920). М., 2005. С. 459–460.
Даже если здесь и присутствовало простое намерение полковых политработников легально «сбежать» с фронта, ситуация вряд ли сильно отличалась от описанной. И вдруг проходит совсем немало времени и… полк самоотверженно воюет.
Вряд ли за какой-то месяц с лишком полк успели полностью «пересоздать на новых началах», как этого требовали его политработники. Дело, во всяком случае, вряд ли было только в этом. По нашему мнению, тот фактор, который должен был бы оказывать негативную роль, сыграл, наоборот, позитивную. Речь идет о факторе национальном.
Рассмотрим национальный состав 3 полков: Стародубский матросский – русско-украинский, так как до революции подавляющее большинство военных моряков принадлежало к славянским народностям (на Черноморском флоте – великороссы и малороссы, причем последних был довольно высокий процент), 54-й – подлинно интернациональный, но большей частью русско-еврейский, вполне соответствующий населению города (криминалитет в той же Одессе, как, впрочем, и во многих других регионах России и Украины, носил подлинно интернациональный характер, этническая организованная преступность, столь распространенная сейчас, тогда еще была нетипичным явлением) и наконец 40-й одесский – с серьезным преобладанием еврейского элемента. При этом наблюдается интересная картина: боеспособность в сражениях с петлюровцами возрастает по мере увеличения среди красноармейцев евреев. На первый взгляд это покажется парадоксальным, учитывая род занятий основной массы дореволюционного еврейства, неприспособленность большей части российских иудеев к военной службе, особенно в действующей армии, вынуждавшая царские власти серьезно ограничивать их число в боевых частях. Но дело в том, что многие сражения Гражданской войны имели свою ярко выраженную специфику, особенно на окраинах бывшей империи. На первый план здесь часто выходили не боевая и физическая подготовка бойцов, военное мастерство командования, а массовый всплеск ненависти, в первую очередь классовой и национальной. В частности, многие бойцы-евреи одесских полков руководствовались ненавистью к петлюровцам, убивавшим их родственников и соплеменников во время погромов, в тех же прилегающих к Одессе городках и местечках. Играло роль здесь и социальное противостояние между горожанами и селянами. Применительно к бывшей Малороссии нужно отметить, что крестьяне были преимущественно украинцами, тогда как среди горожан украинцев было относительно немного, зато была большая прослойка евреев. Это можно подтвердить данными официальной статистики. На начало 1920-х годов в Одесской губернии украинцев было несколько выше 50%, преимущественно среди крестьян, тогда как русских и евреев соответственно 20% и 13%, главным образом в городах [230] . Не случайно в «Окаянных днях» Бунина приводится выдержка из помещенной в начале мая в киевских «Известиях» статьи-призыва предсовнаркома Христиана Раковского (видного болгарского революционера и деятеля международного рабочего движения), где имелся следующий пассаж: «К сожалению, украинская деревня осталась такой же, какой ее описывал Гоголь, – невежественной, антисемитской, безграмотной…» [231] .
230
Октябрь на Одесчине. С. 492.
231
Бунин И. А. Указ. соч. С. 86.
Таким образом, социальный конфликт между городом и деревней на Украине в период Гражданской войны часто окрашивался в национальные тона, на чем играли различные политические силы, в первую очередь петлюровцы. В целях уменьшения антисемитской и погромной агитации большевистская власть предпринимала попытки не афишировать большое количество евреев у себя на службе, в частности военной. Так, согласно одному из пунктов приказа по 3-й Украинской армии от 20 мая 1919 года за подписью Худякова, Датько и Пионтковского, еврейский запасной батальон распределялся по ротам между полками 2-й бригады 6-й Украинской дивизии [232] .
232
РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 697. Л. 84.
О конце Мишки Япончика красноречиво свидетельствует хранящийся в Российском государственном военном архиве в фонде Одесского военного округа документ следующего содержания:
«Одесскому окружному комиссару по военным делам
ДОКЛАД
4-го сего августа я получил распоряжение со станции Помошной от командующего внутренним фронтом т. Кругляка задержать до особого распоряжения прибывающего с эшелоном командира 54-го стрелкового Советского Украинского полка Митьку Японца (так в тексте. – O. K.).
Во исполнение поручения я тотчас же отправился на станцию Вознесенск с отрядом кавалеристов Вознесенского отдельного кавалерийского дивизиона и командиром названного дивизиона
Ожидаемый эшелон был остановлен за семафором. К остановленному эшелону я прибыл вместе с военруком, секретарем и командиром дивизиона и потребовал немедленной явки ко мне Митьки Японца, что и было исполнено.
По прибытии Японца я объявил его арестованным и потребовал от него оружия, но он сдать оружие отказался, после чего я приказал отобрать оружие силой.
В это время, когда было приступлено к обезоружению, Японец пытался бежать, оказал сопротивление, ввиду чего и был убит выстрелом из револьвера командиром дивизиона.
Отряд Японца в числе 116 человек арестован и отправлен под конвоем на работу на огородную организацию.
233
РГВА. Ф. 23885. Оп. 1. Д. 26. Л. 142.
Почему был отдан приказ об аресте Япончика?
Командующий 12-й армией, бывший царский генерал Николай Григорьевич Семенов был нетерпимым к проявлениям расхлябанности, партизанщины, своеволия. Ночная паника после боя в стане «японцев» была прекрасным поводом отправить остатки полка в Киев, где находился штаб 12-й армии, и по дороге арестовать Япончика. Прямой путь из Бирзулы в Киев был невозможен из-за боев с петлюровцами, и оставалась единственная возможность – попасть в Киев через Ольвиополь. Но Япончик разгадал планы командования и, миновав Ольвиополь, на узловой станции Помошная повернул на Вознесенск, чтобы следовать дальше на Одессу. Об этом самовольном решении командующему 12-й армией сообщил комиссар полка Япончика Фельдман. Командующий немедленно передал одесскому окрвоенкому (он же председатель Совета обороны города) Краевскому, что Япончик с остатками своего полка движется в направлении Одессы. Город, к которому приближались деникинцы, был уже на осадном положении, и Краевского мало прельщала перспектива снова иметь дело с Мишкой и его уголовной «братвой».
Спустя 2 месяца после произошедшего «Одесские новости» изложили свою версию гибели Япончика, имеющую прямое отношение к Краевскому:
«„Япончики“ занимались грабежами и налетами, орудовали в городе самым безнаказанным образом, власти были бессильны что-либо предпринять. Тогда туда назначили такого политкома, как Фельдман, и, против всякого ожидания, полк действительно отправился на фронт. Власти вздохнули свободно, а комендант издал приказ всех пойманных в городе „япончиков“, не ушедших на фронт или дезертировавших, непременно расстреливать.
Уже через 2–3 дня в Одессу доставили поезд с ранеными „япончиками“, а еще через пару дней и остатки этого доблестного полка появились в городе и принялись за свое старое дело – грабежи. Не вернулся один лишь главарь и вдохновитель полка – сам Мишка. В городе говорили, что его где-то расстреляли. Вернувшийся вскоре главковерх Краевский (который, кстати, пришел пешком, ибо путь был в руках повстанцев) хвастался, что он собственноручно застрелил Япончика). После Краевского был еще целый ряд деятелей, хвастающихся честью убийства Япончика (интересно, кто именно? – O. K.)» [234] .
234
Одесские новости. 1919. 8 (21) октября.
Если газета не выдумала «хвастовство» Краевского, то это является еще одним свидетельством в пользу причастности Краевского к гибели короля одесских бандитов, хотя, конечно, утверждение насчет собственноручного его расстрела является серьезным преувеличением. И спустя полтора десятилетия после описываемых событий Краевский не преминул упомянуть об участии в ликвидации «воинства» Япончика. Вот что он написал в январе 1936 года в автобиографии в бытность председателем всесоюзного объединения «Экспортлес» (она сохранилась в личном архиве его сына Карла Борисовича Краевского):
«После разгрома наших частей в Крыму и взятия Екатеринослава был создан в Одессе в июле 1919 г. революционный военный совет по обороне Одесского округа в составе Б. Краевского (председатель), Клименко и Яна Гамарника. Много труда было положено нами для ликвидации банд Домбровского и Мишки Японца. Летом и осенью 1919 г. я вел активные боевые операции по ликвидации кулацких восстаний в районе Большой и Малой Акаржи, Буйлака, Вознесенска до станции Помошная».
Нужно отметить, что в последних числах июля 1919 года вместо убывшего на подавление восстания немцев-колонистов Краевского исполняющим обязанности окрвоенкома и командующего всеми вооруженными силами было возложено на В. Г. Недашковского [235] . 5 августа и сам Одесский военный округ был официально упразднен. Это, возможно, было причиной того, что в докладе командующего Внутренним фронтом одесскому окрвоенкому о гибели Япончика не была указана фамилия адресата. Однако, если учесть, что Краевский находился в этот момент совсем близко от место происшествия – на «немецком» фронте под Вознесенском, – именно к нему обращался Кругляк. Косвенным подтверждением в пользу причастности Краевского к ликвидации короля одесских бандитов служит упоминаемая ранее статья в «Одесских новостях», хотя, конечно, информация о собственноручном расстреле им Япончика явилась ошибочной.
235
Маргулиес В. Указ. соч. С. 300.
«В порту снова работает провокация…»
Одесские власти не были заинтересованы в возвращении в город людей Япончика. И дело здесь состояло не только во вполне вероятном возврате к своему старому ремеслу большого количества представителей уголовных профессий и, соответственно, обострении криминогенной обстановки, хотя, конечно, и в этом тоже. Дело в том, что дезертиров нужно было судить, и по законам военного времени судить строго, вплоть до расстрела. А это как раз у одесских низов могло вызвать весьма негативную реакцию. За примерами далеко было ходить не нужно: это прокатившиеся в 1920-х годах по Одессе волнения среди рабочих ряда заводов, в особенно РОПиТ и в меньшей степени бывшего Гена. Первоначально выдвигавшиеся экономические требования своевременной выплаты зарплаты быстро переросли, особенно под влиянием активистов социалистических партий, в требования прекратить массовые аресты и казни. Поводом послужили задержание вернувшихся в Одессу дезертиров-стародубцев и расстрел девяти из них по постановлению Совета обороны 25 июля, что сразу вызвало возмущение в рабочей среде: «наших бьют!» Ведь до этого расстреливались в большинстве своем «чуждые» и «бывшие»: офицерство, царские чиновники, представители крупной буржуазии (последние, впрочем, в меньшей степени хотя бы потому, что имели деньги для легального, а иногда и не очень откупа), а также «явные» контрреволюционеры вроде петлюровских предводителей или белогвардейских агентов. Теперь же были казнены «классово близкие».