Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана
Шрифт:
В дверях магазина совсем некстати столкнулся с матерью.
– Ты что здесь? – с радостным удивлением спросила она. – Отец, наверное, послал?
– Нет, я так…
– А что купил?
– Да вот конфеты…
Мать бесцеремонно раскрыла кулек, вкусно разгрызла на белых зубах одну конфету.
– Какие хорошие-то! Откуда деньги?.. Ну ладно, займи вон ту очередь, а я стану в кассу… ты из дому?
– Да, – упавшим голосом пробормотал Сережка.
Он не посмел не вернуться домой
– Ну, попался?..
Сережка покормил в аквариуме уродливых жителей морских «лугов», послушал разговор родителей, поужинал нехотя – стало еще скучнее.
– Ну, как ты живешь, сынуля?
– Да ничего, мама.
– А грустный почему?
– Так просто…
И отец тоже съел конфету. Тоже похвалил. И опять подмигнул:
– Вкусные!..
Сережка тайком от матери снова прочел письмо: «… вы не приходите несколько дней, и я беспокоюсь. Не может быть, чтобы я обидела вас чем-нибудь…»
«Разве она может обижать? Или разве он может ее обидеть? Да никогда!..»
Посмотрел на часы – половина десятого. Еще полчаса – и уже будет поздно идти к ней.
– Мама, тебе никуда не надо?
– Нет, милый.
– А то бы я сходил.
– Спасибо, но не надо.
Читает отец, что-то пишет мать, а часы – тик-так, тик-так. Взял бы их, проклятые, и разбил! Вот уже десять. Или ложись спать, или – иди…
– Мама, я пройдусь.
– А на улице темно, сынок, холодно.
– Я все-таки пройдусь.
– А со мной посидеть не хочешь?
– Я скоро вернусь…
Когда за сыном захлопнулась дверь, Прохор Николаевич громко расхохотался.
– Ты чего? – удивилась жена.
– Да так, место смешное одно попалось, – ответил он, хотя читал «Основы непотопляемости военных кораблей деревянной конструкции».
Дверь открыл навигационный смотритель:
– А, пропащая душа! Ну, проходи в горницу.
И, еще не входя в комнаты, Сережка каким-то чутьем понял – ее нету. Сразу опустилось сердце.
Спросил неуверенно:
– Анфиса дома?
– Ушла недавно. Сидела, чего-то нервничала, потом ушла… Говорил я ей: «Не ходи, доченька, посиди со мной», – не послушалась, убежала.
– Куда же, дядя Степа?
– А бог ее ведает! Может, к тете Поле – у той сейчас что ни день, то праздник. Да и матушка Женечки как бы вроде на побывку с фронта приехала – отвели девчонку туда…
Шуршали за окном волны, ревели в туманных далях радиомаяки, позвякивала цепь шлюпочного прикола. «Не уйду, – решил Сережка, – дождусь…»
И потому, чтобы убить время, сознательно затягивал чаепитие, долго выслушивал давно заученные
– Ты, сынок, посиди, коли хошь, – сказал Хлебосолов, – а я уж прилягу. Ох-хо, косточки мои!
Прилег старый моряк и заснул. Анфисы все не было и не было. Отчаяние сменилось глухим раздражением против нее. Потихоньку взял у дяди Степана табаку, свернул цигарку, выкурил.
Потом бушлат натянул, осторожно вышел. Сумрачно шагал по хрустящей гальке. «Где она?» – думал.
И совсем случайно встретились лицом к лицу на темной пустынной улице.
– Анфиса!
– Ой, Сережа!.. Сереженька!..
Взялись крепко за руки и, ничего не говоря друг другу, долго шли куда-то – все против ветра, все против ветра!..
Глава четвертая
Корни
– Я ухожу, – горестно сказал обер-лейтенант.
Суттинен хлестанул себя плетью по голенищу сапога и – ни слова в ответ.
– Я ухожу, – повторил Штумпф. – Почти год были вместе… Нам есть что вспомнить!
Суттинен – сквозь зубы:
– Нечего вспоминать! Все осталось там, за пограничным столбом. Мы уже топчем, Штумпф, милую землю Суоми!..
Да, огляделся он, это, конечно, уже не дремучие топкие болота потерянной Карелии. Вон торгует ларек с суррогатным пивом, вон девочки маршируют на богослужение, и впереди колонны – учительница; хоть бы значок «Лотта Свярд» догадалась снять, дура!.. А по холмам – домики: сами красные, окошки белые, разрисованы, словно пасхальные пряники.
– Суоми… – протяжно вздохнул лейтенант.
На дворе соседней усадьбы пьяный капрал возился с лохматыми домашними медвежатами. Мальчишки подбадривали вояку свистом, а хозяин усадьбы, старый финн в синем жилете, сидел на крылечке, равнодушно сосал медную трубку.
– Суоми, – наконец отозвался Штумпф и, помолчав, грустно заговорил: – Мне уже нельзя оставаться здесь. Русские поставили вам жесткие условия: к пятнадцатому сентября – ни одного немца на вашей земле.
– Ты, я знаю, – сказал Суттинен, подумав, – ты уйдешь сам, а вот ваша Лапландская армия… скажи, уйдет ли она?
– Конечно, нет! – улыбнулся Штумпф. – Мы не такие дураки, чтобы пожертвовать Лапландией, этим важным плацдармом. И вам, лейтенант, может быть, еще придется драться с нами!
– А ты, Штумпф, будешь драться против нас?
– Я солдат фюрера, – ответил советник.
– Я тоже солдат, – закончил Суттинен и, повернувшись, крикнул в сторону капрала: – Эй, эй!.. Берегись!..
Позванивая массивной цепью, на двор усадьбы вышла темно-бурая медведица с маленькими заплывшими гноем глазками.