Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана
Шрифт:
– Не врете?
– Выпьешь – убедишься. Принимай следующий!
– А в этом что?
– Яблоки!
– Да за что нам такая особая милость?
Руководивший погрузкой пожилой ефрейтор серьезно сказал солдатам, показывая чубуком своей трубки на доску с названием станции:
– Вы сейчас пересечете Полярный круг, а через минуту станете уже не просто солдатами, а солдатами Заполярья. И вот, чтобы вы не мерзли и не болели цингой, вам дается это шампанское и яблоки.
– Спасибо, отец!..
Быстро стучали колеса вагонов. Быстро менялась природа,
Но об этом и не думали. Пили из солдатских котелков шипучее шампанское, пели песни, грызли сочные яблоки, весело смеялись и – ехали…
Ветер
Сережка в своем развитии двигался как-то неровно, толчками. Первым таким толчком были разговоры с отцом, и он задумался над жизнью, вторым – смерть старшины Тараса Непомнящего, и Сергей приобрел мужество; третьим – встреча с Анфисой, и он полюбил ее. Впрочем, это не то слово – полюбил; ему хотелось видеть девушку, хотелось послушать ее смех, а порой и просто подумать: «Как-то она там?..»
Уже с неделю стояли на базе. Готовился массированный торпедный удар с моря и воздуха по каравану немецких транспортов, который находился на пути к Вадсе, и накануне операции командам катеров дали целые сутки отдыха. Раньше молодого боцмана мало тянуло на берег, ему нравилось проводить свободное время на базе. Играл в футбол, бегал на лыжах, читал или просто забирался, если было тепло, в сопки и, лежа на спине, подолгу смотрел в небо. А теперь он старался не пропускать ни одного увольнения, сам просился у Никольского отпустить его на берег.
И старший лейтенант, выписывая увольнительную, однажды сказал ему недовольно:
– Я вот тебя отпускаю, а ты болтаешься где-то!
– Я не болтаюсь.
– Но и дома тоже не бываешь.
– Откуда вы знаете, товарищ старший лейтенант?
– В госпиталь ходил к приятелю, а там и отец твой лежит.
– Отец? – испугался Сережка.
– Вот видишь, – с укоризной сказал Никольский, – ты даже не знал этого… Стыдно! Он мне и сказал: что же, мол, сын дома не бывает?..
В госпитале, куда прибежал Сережка, ответили, что Рябинин уже выписался – ранение было легкое. Тогда, сев на междурейсовый пароход, он отправился прямо домой. Отец, как всегда, не спрашивая «кто?», сам открыл ему дверь, держа одну руку на перевязи.
– Сначала отдышись, – посоветовал он сыну, когда тот прерывающимся голосом стал что-то ему говорить.
Матери не было. Примятый диван, на котором лежал отец, был весь обложен книгами.
– Ты плохо себя чувствуешь? – спросил Сережка, придвигая стул поближе к дивану.
– Кто тебе сказал?
– Ну, все-таки… рука.
– Лишь бы не сердце.
Помолчали. Отец взял раскрытую книгу, вынул из-за уха остро, по-штурмански заточенный карандаш.
– Тебе письмо, – сказал он.
– Мне? – Сережка задумался: «От кого?»
Захлопнув книгу, отец покопался здоровой рукой в кармане:
– Кажется,
«Сережа, – писала Анфиса, – вы не приходите несколько дней, и я беспокоюсь. Не может быть, чтобы я обидела вас чем-нибудь. Приходите, пожалуйста, сразу как вас отпустят. Приходите, а то мне очень тревожно за вас…»
– Что так быстро прочел?
– Да уже все, – покраснел Сережка, раздумывая: «Спросит – от кого или не спросит?»
– Коротко тебе пишут, – улыбнулся отец, иронически посмотрев на сына. – И притом, – добавил не сразу, – пусть лучше пишут на полевую почту, а то мать твоя, сам знаешь, как ревниво к тебе относится… Дай-ка спичку!
«Он все-таки понял, что от девушки», – решил Сережка, давая отцу прикурить, и как можно беззаботнее ответил:
– Это от одной… вместе в школе за партой сидели.
– Наверное, соврал! – спокойно и даже безобидно сказал отец. – Про школу-то. А впрочем, твое дело!..
– Я не хотел врать, папа, но…
– Да, вот именно. Лучше помолчи.
– Ты никогда не хочешь меня выслушать.
Отец хрипло рассмеялся – смех был невеселый.
– Ладно, – примирительно сказал он, – знаю, почему ты меня в прошлый раз о садах расспрашивал… Сразу так и видно, что письмо это под яблоней писалось!
На конверте синел жирный штамп Мурманского почтового отделения.
– А-а, ладно! – раздраженно сказал Сережка. – Ты сегодня, я вижу, не в духе. И я пришел не за тем, чтобы пререкаться с тобой целый вечер!
– Легче… легче греби, – пригрозил отец, – а то, смотри, весла поломаешь.
– Наваливаться не собираюсь, но и табанить перед тобой не буду. Это только мать на цыпочках перед тобой бегает.
Отец рассмеялся снова, на этот раз веселее:
– Молодо-зелено… Смотри, вот я навалюсь – плохо тебе будет. – И вдруг оборвал: – Ну, хватит, рассказывай! Вон тут в газете опять сводка: торпедными катерами Северного флота потоплены такие-то и такие-то… Это, случайно, не вы?
– Нет, мы скоро пойдем. Дымовых шашек набрали – видно, много огня встретим!
Отец громко выдохнул воздух:
– Хе!.. Никольскому вашему можно довериться, он свое дело отлично знает.
– Это верно, – согласился Сережка и взглянул на часы.
– А я тебя не держу, – неожиданно сказал отец. – Можешь идти, коли ждут.
– Не ждут, но… все-таки. Ты, папа, не рассердишься, если пойду? Ночевать дома буду.
Отец поправил на руке косынку, спросил:
– Может, деньги нужны?
– Деньги?.. А на что они мне?
– Верно, – кивнул отец, – на что они тебе?.. Ну, а впрочем, возьми, вдруг да пригодятся!
– Спасибо, папа!..
В коммерческом магазине он занял очередь в кассу. Офицер морского патруля издали следил за ним подозрительным взглядом: не будет ли этот молодой матрос брать водку? Но Сережка попросил у продавщицы двести граммов конфет, которые нравились ему самому в недалеком детстве. Должны, очевидно, нравиться и Анфисе, – не может быть такого положения, чтобы их вкусы не сходились!..