Окно в Полночь
Шрифт:
— А я животных терпеть не могу, и они отвечают мне тем же, — поведал друг улыбчиво. И пожаловался: — Я сегодня уйду отсюда или нет?.. У тебя не хата, а болото, как зайдешь — так и завязнешь!
— Если останешься — диван выделю, — пообещала щедро.
— Спасибо, что не коврик в коридоре.
— Исключительно из-за отсутствия оного, — заверила я искренне, вставая с пола.
Валик улыбнулся. Обулся быстро, застегнул пуховик и открыл дверь, предупредив:
— Завтра меня нет.
— А мне и сегодня хватило, — я быстро чмокнула его в щеку. — Спасибо,
— Ладно, пока!
Я закрыла дверь и отправила на кухню разбирать покупки. И, пока рылась в пакетах, наконец обратила внимание на одну странность. Валик, здоровый до черной зависти, уходил бледно-зеленым и осунувшимся. А ведь даже похмельем не болел никогда… Я сунула в морозилку куриное филе, сполоснула руки и побежала за сотовым. Позвонила, но он не взял трубку. Значит, уже в дороге. Он ненавидел говорить по телефону и рулить. Значит, перезвонит. Если не испугается, что я опять к нему с костюмом пристану.
Закончив с покупками, я быстро переоделась в домашнее, постирала платье, включила музыку и взялась за уборку. Давно нужно было прибраться, да все руки не доходили. А после елки — сам бог велел. Я расставила по всем подоконникам пышные еловые букеты. Тщательно пропылесосила ковры и пол, вытерла пыль и полила цветы. Глотнула чаю и на разогреве взялась украшать елку и квартиру. Завтра точно лень будет, да и хочется уже выключить свет, зажечь гирлянду и подзарядиться настроением… Прицепила к гардинам мишуру и дождь, украсила букеты. И все нафиг. У меня праздник.
На шуршание коробок и пакетов из-под кровати выполз Баюн. Обнюхал мишуру и отправился обследовать квартиру. Изучил зачем-то каждый угол и подозрительно покрутился в коридоре.
— Баюш, ки-и-ис! — я спустилась со стремянки и села на пол, похлопав по коленкам: — Не сердись! Иди сюда! Кис-кис-кис!
Кот меня проигнорировал. Ушел на кухню, похрустел кормом, взобрался на стол и привычно запрыгнул на стеллаж, затаившись между цветочными горшками. Это называется, меня нет. Ну, хоть поел. Значит, не болен. Значит, это у Валика аура нехорошая, хотя с чего бы? Добрейшей ведь души парень…
Закончив с елкой, я убрала оставшиеся игрушки и пустые коробки на верхнюю полку кабинетного стеллажа. Так, теперь душ. Птеродактиль дрыхнет на батарее, и приятных ему снов. Отгорожусь шторкой. Сколько ж можно трястись и сходить с ума? Потом — пельмени. Переварились, конечно, но съедобны. И на завтра еще останется, раз Валик побрезговал. Кстати, так и не перезвонил, засранец…
Разогрев пельмени и заправив их сметаной, я налила чай, но толком поесть не успела. Неожиданно решил очнуться второй мой «постоялец». Цветок над канделябром вспыхнул, рассыпая искры, и я едва не подавилась пельменем. Пока кашляла, из искр свился саламандр. В штанах, кстати.
— Добрый вечер и приятного аппетита! Все хорошо? — осведомился глюк жизнерадостно и сел на табуретку.
— Нет! — буркнула я, с силой втыкая вилку в пельмень. — Все плохо!
— А что случилось? — фальшиво удивился саламандр.
— Ты!
— Я — еще не худшее явление в твоей унылой жизни, —
Я сморщилась и отодвинула тарелку. Кусок в горло не идет… Так, где валерьянка?..
— Чем это пахнет? — принюхался гость и с подозрением огляделся.
— Пельменями, — я пожала плечами. — Елкой. Средствами для уборки.
— Не только…
К моему вящему удивлению глюк след в след повторил путь Баюна. Прошелся по квартире, осмотрел внимательно все углы, потоптался в коридоре и вернулся хмурым на кухню. Разве что на стеллаж не полез меж горшков прятаться.
— У тебя кто-то был?
— Друг, — я снова пожала плечами и капнула в чай валерьянки. Я спокойна, я абсолютно спокойна…
— Ты ему доверяешь? — он снова сел на табуретку.
— А тебе какое дело? — спросила резко.
Саламандр промолчал и с интересом посмотрел на пельмени. Внимание, Вася, воспитание! Гостей, даже таких странных и незваных, надобно кормить.
— Есть хочешь?
— В этом, — и он кивнул на тарелку с пельменями, — не нуждаюсь. Зажги еще свечей.
— А зачем?
— Силы наберусь, — темные глаза смотрели загадочно. — Мало ли…
— Кстати, — вспомнила я слова Муза и села на табуретку, — ты мне рассказать ничего не хочешь?
— Хочу, — ответил он спокойно, — но потом, — и быстро огляделся в поисках Муза. Оного не обнаружилось, и саламандр расслабился.
— Когда потом? — не сдавалась я.
— Когда ты поверишь в то, что происходит, — глюк улыбнулся. — Ты сейчас и в меня-то до конца не веришь, так поверишь ли моим словам? Лучше подождать подходящего момента.
Опять прав, зараза.
— Запали еще свечей, — попросил мягко. — И не бойся ничего, я контролирую огонь.
Ладно… Я достала из шкафа всю заначку — десять больших свечек, расставила их на кухонном столе и по очереди все зажгла. Саламандра аж перекосило от удовольствия. Он посмотрел на меня пьяным и шальным взглядом и предупредил:
— Будь осторожна. И никому не верь, — и убег спать.
Я моргнула. Цветок «разросся» — «стебель» пламени взметнулся к потолку, мелкие вьющиеся лепестки расползись по всей кухне. Надо его в следующий раз, как проснется, в гостиную переселить, кухня мне самой нужна. Тьфу… Убрав пельмени в холодильник и помыв посуду, я налила чаю и вооружилась шоколадкой. Так, надо чем-то руки занять — и голове легче будет…
До полуночи я возилась с подарками. Упаковала каждый в оберточную бумагу и украсила лентами. Сложила блестящие свертки под елкой, выключила свет и зажгла гирлянду. И несколько минут молча сидела на полу, обняв колени и наблюдая за бегающими разноцветными огоньками. «Будь осторожна»… А чего мне бояться? В мире смерть — на каждом шагу, а волков бояться — в лес не ходить. Или — глюк имел в виду иные опасности… с этим миром не связанные? Вернее, связанные не с этим миром? Ведь Серафима Ильинична тоже что-то говорила про опасности и душу… Но верить словам глюка и помешанной — себя не уважать. И вообще, время.