Око воды. Том 2
Шрифт:
Лея вернулась к двери, подёргала ручку — заперто, и, не зная, что делать дальше, медленно опустилась на кровать. Сейчас, когда самый первый страх отступил, и мысли перестали лихорадочно метаться в голове, предлагая их хозяйке глупые планы бегства, она, наконец, смогла начать рассуждать здраво.
Каталея Рюмон. Под этим именем её знал только Рошер — Страж Севера. А значит, это всё его рук дело. Это он организовал её приезд сюда. Но… зачем?!
Она вспомнила, как в Милгиде он прикоснулся к её руке.
«…Надеюсь, вы поправитесь, миледи Каталея Рюмон».
Только сейчас
Милосердные боги!
В этот момент ей разом вспомнилось всё, о чём болтала её подруга Джемма. В отличие от Леи, она, мечтавшая выйти замуж за какого-нибудь знатного богача, была хорошо осведомлена о дворцовой жизни и любила рассказывать о том, как какая-нибудь «замухрышка, ставшая младшей фрейлиной, составила себе хорошую партию».
Но не это было главным или хоть сколько-нибудь важным в её подробных рассказах. Главным было то, что, судя по словам Джеммы, королева распоряжалась жизнью своих фрейлин, как хотела. И то, что они нередко отправлялись в чью-нибудь постель по велению Её величества, тоже не было тайной. Хотя об этом, конечно, и не принято было говорить открыто. Конечно, потом королева одаривала особо отличившихся хорошим приданым и подбирала им знатных мужей, но само по себе всё это показалось Лее просто ужасным. А вот о судьбе тех, кто не сумел себя проявить, дальше особо никто и не слышал. Такие девушки быстро исчезали из окружения королевы. И, как говорила Джемма: «Их же потом выдают замуж за какое-нибудь ничтожество и отсылают пасти овец в дыру вроде…». «Вроде Милгида», — думала про себя Лея, ведь для Джеммы всё, что находилось севернее Рокны, считалось ужасным захолустьем.
И в свете всего этого, внимание Рошера к её скромной персоне было каким-то образом объяснимо. Если она ему понравилась, то вот он, способ получить желаемое без усилий. Ведь аладир Ордена весьма влиятельный человек, разве кто станет перечить Её Величеству, если она отправит ему свою фрейлину на ночь в качестве очередного подарка?
А если вдруг Рошер узнал что-нибудь о том кулоне? Или о зелье? О том, что они сделали вместе с капитаном Абалейном? В его власти одним щелчком пальцев отправить её на костёр. И он наверняка думает, что она это понимает и не станет противиться.
Всё это было так ужасно, просто какое-то безумие! Но одно Лея понимала совершенно чётко: в этот дом она попала не случайно, и у Стража Севера на её счёт точно есть какие-то планы. Впрочем, какие именно могут быть планы у влиятельного мужчины на девушку из семьи «захудалого барона»?
«Живи незаметно…»
«…В этом мире маленькому человеку всегда нужно быть незаметным. Нужно быть в тени сильных, чтобы они со своей высоты не могли тебя рассмотреть. И нужно быть проворным, чтобы они тебя случайно не растоптали. Нужно сливаться с травой, с деревьями, с другими людьми… И, чтобы такие люди, как этот аладир, тебя не замечали, нужно и выглядеть, как тысячи таких же, ничем не примечательных мелких дворян. Ведь кто такой барон Рюмон
Именно в этот момент Лея в полной мере осознала то, о чём говорила её мать. И отчаяние навалилось снова.
Да почему в её жизни всё разом пошло наперекосяк?! Какая нелёгкая принесла Рошера в их дом?!
Лея уткнулась лицом в подушку и заплакала. От отчаяния, вернувшейся обиды и одиночества, от собственного безвыходного положение и страха перед неизвестным будущим. В этот момент ей казалось, что её предал весь мир, и внезапно хотелось оказаться где-то далеко отсюда, в Милгиде, под защитой высоких гор и их старого замка, где её никто не сможет найти.
Хоть бы весь этот дворец провалился! И Рошер! И королева! И этот дурацкий бал! А главное, что сейчас в голове снова всплыл сегодняшний разговор с тем, кого ненавидела, кажется, больше всего на свете.
Дитамар Сколгар. Князь Лааре…
Как же ты могла так ошибиться, Лея?! Влюбиться в Зверя! Целоваться с ним! И до конца не понимать, кто он такой!
Но теперь его слова, произнесённые с той страстью и мольбой, когда он понял, что она всё знает, эти слова сейчас зазвучали для неё совсем иначе.
«…А потом я спас тебя из реки и укололся твоим кулоном. И это всё: река, кулон, твоя кровь, моя кровь — всё это связало нас айяаррским ритуалом. Ты должна знать, что, хоть ты и считаешь себя дочерью барона из Милгида, на самом деле это не так, ты — дочь прайда Реки. В тебе есть айяаррская кровь и подвластна их магия. И ты теперь в опасности!»
Сейчас до неё, наконец, дошёл весь смысл того, что он пытался ей сказать. Неужели это правда? Она дочь прайда Реки? Ритуал? Магия? Их связь? Как же это может быть? Но ведь она и правда стала чувствовать что-то новое, неподвластное человеку. С того вечера у музыкального фонтана что-то изменилось в ней. И слова Дитамара могли это объяснять. И в ушах всё ещё стоял его голос…
Я люблю тебя! И хочу любить…
Милосердные боги! Да почему она даже сейчас ощущает, как сердце замирает от этого воспоминания?! И ей больно, обидно и горько от того, что она так жестоко обманулась, и в то же время эти слова, словно сладкая музыка, вызывают в душе необъяснимый трепет, и она не может их забыть.
Слёзы всё лились и лились, и Лея не могла их остановить. Встала, подошла к окну и приложила к стеклу ладони, глядя на то, как солнце, склонившись к горизонту, тонет в пелене туч.
Он сказал, что теперь она в опасности? Что он имел в виду? О какой опасности говорил?
Голова шла кругом, и было трудно дышать. Со стороны моря надвигалась гроза. Лея ощущала, как воздух наполняется влагой и теплом, тяжелеет, как медленно гаснут в нём звуки, и всё в мире замедляется, словно тонет в вате. И это ощущение было необъяснимым, ни на что не похожим. Как будто её кожа стала в сотни раз чувствительнее.
Дождь — это хорошо…
Пусть будет дождь.