Окольный путь (Велисарий - 1)
Шрифт:
Антонина рассмеялась.
– Напоминает медвежью берлогу.
– Очень богатого медведя, - благодушно прокомментировал Ситтас. Который может себе позволить игнорировать мелочные нападки низкородных людишек с псевдохудожественным вкусом. Плебейская зависть, вот это что такое, - он склонился вперед.– Но хватит о мебели! Давайте-ка послушаем тебя, Велисарий. Я хочу знать все в подробностях. Все детали, слышишь? Не потерплю твоей обычной лаконишности.
– Такого слова нет, Ситтас. Надо говорить: лаконичности, - поправила Ирина.
– Конечно, есть! Я же его только что
– Я не отбирал у братцев их армию. Сама мысль нелепа, и я удивлен, что ты повторяешь ее, как попугай. Кутзесу и Бузесу просто не повезло: их взяли в плен, когда они возглавляли разведывательный отряд, и я был вынужден...
Ситтас поперхнулся и выплюнул часть вина.
– Даже Юстиниан не верит в эту чушь!– запротестовал он.
Велисарий улыбнулся.
– Как раз наоборот, Ситтас. Я только что вернулся с аудиенции у императора, во время которой он не выказал ни малейшего сомнения в официальном отчете о битве.
– Конечно, не продемонстрировал! Кутзес и Бузес - фракийцы. Юстиниан фракиец.– Ситтас подозрительно посмотрел на Велисария.– И ты тоже фракиец.– Он перевел взгляд на Ирину.– Чертова деревенщина! У истинной греческой знати нет против вас ни одного шанса.– Он злобно посмотрел на Велисария.– Ты так и не собираешься мне ничего рассказывать?
Затем Ситтас повернулся к Ирине.
– Вероятно, он дал клятву. Он все время дает клятвы. Дал свою первую клятву, когда ему было четыре года. Поросенку. Поклялся, что никогда никому не позволит зарезать эту тварь. И сдержал клятву. Говорят, свинья до сих пор жива. Наводит ужас на прилегающую территорию, жрет все, что попадается на пути. Теперь ее зовут Фракийская Погибель. Крестьяне молятся, чтобы появился новый Геракл и избавил их от чудовища*. [Имеется в виду пятый подвиг Геракла, когда он убил эриманфского вепря.] - Он рыгнул.– Вот к чему приводят клятвы. Я сам никогда их не даю.
Ситтас снова посмотрел на Велисария гневным взором, затем вздохнул, словно смиряясь с судьбой.
– Ну хорошо. Выпусти пикантные места. Расскажи о самой битве.
– Уверен: ты уже все слышал.
Ситтас ухмыльнулся.
– Эту чушь! К тому времени, как все приближенные императора, толкающиеся при дворе, передадут историю друг другу, в рассказе о сражении не остается ничего, что могло бы заинтересовать солдата.– Он скривился.– К сожалению, несмотря на свои множественные таланты, наш император не солдат. А придворные становятся все хуже, Велисарий. Двор заполняют личности типа Иоанна из Капуи и Нарсеса. И самая ужасная толпа вечно ссорящихся священнослужителей, которую только можно представить, даже если не судить их особенно строго.
– Не надо недооценивать Нарсеса и Иоанна, - заметила Ирина вроде бы небрежно, но серьезно.
– Я не недооцениваю их! Но... неважно. Потом. Но сейчас...– он поставил кубок и склонился вперед, поставив локти на колени. Его внимательные глаза теперь смотрели только на Велисария. В них
Большинство людей, встретив Ситтаса, поражались его сходству с хряком. И общий внешний вид, и такие же тяжелые члены, и даже розоватая кожа необычно светлая для грека, такие же челюсти, нос-пятачок, маленькие глазки-бусинки. Глядя на лучшего друга, Велисарий думал, что сходство нельзя назвать неуместным. Если только помнишь, что свиньи-то тоже встречаются разные. Есть домашние, всю жизнь остающиеся в своем загоне, те, над которыми подшучивают, а потом съедают на пиру. Но есть еще и дикие кабаны, живущие в лесах, наводящие ужас одним своим видом. После встречи с ними остаются вдовы и сироты.
– О битве, - приказал кабан.
* * *
Велисарий даже не пытался сократить свой рассказ о сражении. Ситтас сам был состоявшимся полководцем, и, как Велисарий прекрасно знал, его друг не потерпит сокращенную или облагороженную версию. Если Велисарий пропускал какие-то мелкие детали, Ситтас тут же задавал соответствующие вопросы - и все по существу.
После того как Велисарий закончил рассказ, Ситтас долго молча смотрел на друга, полулежа на кушетке.
– Почему?– наконец спросил он.
– Что почему?
– Не надо играть со мной, Велисарий! Ты спровоцировал персов, когда мог бы тянуть время. А потом ты рисковал так, что саму судьбу мог хватить апоплексический удар. Почему! В сражении не было смысла, и ты знаешь это не хуже меня.– Ситтас с отвращением махнул рукой.– О, да, конечно, при дворе не устают говорить, что это самая великая победа над персами за столетие. И что? Воюем с персами две трети тысячелетия. А мы, греки, и того дольше. Она никогда не закончится, если только здравый смысл внезапно не явит свою уродливую голову над тронами. Мы недостаточно сильны, что бы завоевать Персию, а персы недостаточно сильны, чтобы завоевать нас. Все эти войны только уменьшают население на приграничных территориях и изматывают обе империи. Вот мое мнение. И это также твое мнение, если только тобой вдруг не овладели иллюзии о величии. Поэтому я повторяю вопрос: почему!
Велисарий молчал. Спустя мгновение Ирина улыбнулась и встала.
– Давай я покажу тебе сад, Антонина?
* * *
Как только они вышли в сад, Антонина опустилась на каменную скамью.
– Тебе не нужно беспокоиться. Я видела его раньше, - сказала она.
Ирина села рядом с ней.
– Сад - нечто, не правда ли? Боюсь, и здесь проявился вкус Ситтаса. И он так же ужасен, как и при выборе мебели и настенных украшений.
Антонина улыбнулась. Ее взгляд упал на статую. Улыбка перешла в гримасу.
– И это если не упоминать его вкус в скульптуре.
Две женщины с минуту смотрели друг на друга.
– Ты хочешь знать, кто я, - утвердительно сказала Ирина.
Антонина кивнула и вопросительно склонила голову.
– Мне любопытно.
– А почему ты предполагаешь, что я не просто последняя любовница Ситтаса?
– По двум причинам. Ты не в его вкусе. Даже близко не подходишь. И если бы ты была одной из его обычных любовниц, он никогда бы не пригласил тебя присутствовать на этой встрече.