Окончательная реальность

Зон Вильгельм

«Бьюик» подъехал к дому. Гастингс был в отличном расположении духа. Осмотрев револьвер, он расслабился, никакой оплошности с его стороны не было. Проклятые нервы, надо съездить куда-нибудь, отдохнуть. Он вышел из машины и бодро поднялся в дом. За неделю успел соскучиться по старому другу. Гастингс любил Пуаро и со свойственной молодости самоуверенностью был убежден, что тот отвечает ему взаимностью, что всегда выручит молодого компаньона, поддержит, а в случае чего и простит безобидные шалости.

Майкл Фрейн

Лондон. На третий день после

покушения

Ночь прошла. Очередная бессонная ночь в раздумьях о Зое. Фрейн не мог простить себе, что по его, только по его недосмотру она погибла. Теперь, когда точно известно, что к ней наведывался Макс, – сомнений не было. Как же так, он ведь контролировал всех и всё, а здесь упустил, не дотянул, не обеспечил.

Майклу хотелось удариться головой о стену, но ведь это не поможет. Он вытер глаза – не до слюней. Надо спасать Адама. Макс – Фрейн не сомневался – пойдет на всё, чтобы довести дело до конца; исправить глупую ошибку киллера, перепутавшего близнецов.

Надо торопиться, второй удар может состояться в любую минуту и ошибок больше не будет.

Он поднял эбонитовую трубку.

– Пожалуйста, свяжитесь с нашими людьми из администрации Герхардта. Макс – крепкий орешек, нам понадобится их помощь.

Целендорф. На четвертый день после покушения

Три дня и три ночи гремели торжества. Макс совсем выбился из сил, и последние сутки держался только на стимуляторах. Трудно не ударить в грязь лицом перед молодыми, когда тебе исполняется 93. Где старые товарищи, с которыми они посидели бы чинно, вспоминая былое… Увы, почти все на том свете. Кругом одна молодежь. С другой стороны, в этом есть прелесть, можно сбросить годков эдак сорок, надеть новенькие на электронных чипах костыли, подаренные главой РоботПрома, молодым Кальтенбруннером, пуститься в пляс, сходить в баньку, полюбезничать с девчонками…

Так совпало, что гулянка началась за день до покушения. Макс настолько был уверен в успехе, что сказал себе: «Не буду ни о чем думать, все дела после, гулять так гулять».

Он встречал гостей как настоящий барин. Только сейчас Макс вдруг понял, что может перестать скрывать привычки. С каждым выпивал рюмку русской водки, троекратно целовался, а иной раз заводил какую-нибудь длинную тягучую песню своей молодости. Приехали все: от министров до бандитов. Был Умберто, с которым они общались целый час. Всклокоченный и беспокойный, приезжал Боббер.

– Могу ли я по-прежнему совершать сделки с Германией? Наши договоренности в силе? – не скрывая озабоченности, спрашивал он.

– Да не дергайся ты, все нормально будет. Пока я жив, тебя никто не тронет. Щас Герхардт подъедет, перетрем…

Герхардт не приехал. Макс понял это лишь на третий день праздника. Понял и протрезвел. Вернувшись в Целендорф и узнав, что покушение провалилось, Макс о-о-чень расстроился. «Надо же, не в того стрельнул. С ума сойти можно. Хорошо бы поговорить по душам с этим „специалистом“. Не своим делом парень занят». Первым желанием было позвонить в «Бюро заказов» – сказать пару ласковых, но повременим.

Уняв

пульсирующие приступы злобы, Макс набрал прямой телефон Герхардта.

– Здорово, дружище.

Настороженное «здравствуйте» в ответ.

– Не выбрался ко мне, я так понял.

– К сожалению, много международных дел, группенфюрер, не получилось.

– Расстроил старика, ну да ладно, молодо-зелено. Вот что хотел попросить. Ты это, Боббера особо не жми, хороший человек, не надо, понял?

На другом конце трубки молчали.

– Ну, я вижу, понял. И еще одно. Там у тебя в темнице невиновный томится, некто Гастингс, выпусти его, пожалуйста, до конца недели, мне с ним поговорить охота.

Герхардт положил трубку. Желваки ходили ходуном. Какого дьявола?! Сколько еще он будет это терпеть? Он – законно избранный канцлер Великой Германии.

Вошел фон Шлоссер.

– Послушайте, любезный, что вы думаете о сложившейся ситуации?

– Я думаю, что Гастингса можно и отпустить, а Боббера надо мочить, невзирая на лица. Тем более, – фон Шлоссер сделал эффектную паузу, – из международных кругов поступают, так сказать, заявки на всеми нами глубокоуважаемого Макса, – фон Шлоссер чуть наклонил красивую породистую голову и достал из папки шифровку из Лондона.

– Ну что же, – глухо сказал Герхардт, – так тому и быть.

* * *

Абрам шел на поправку. Однажды, уже после похорон Макса, в палату заглянули люди в красивых костюмах с накинутыми на плечи медицинскими халатами. Они попросили Адама удалиться. Выходя из палаты, он узнал одного из гостей. Это был фон Шлоссер, влиятельный руководитель аппарата Герхардта.

Фон Шлоссер подвинул стул к кровати Абрама, присел.

– Как самочувствие, Абрам Вильгельмович?

– Спасибо, поправляюсь.

Чиновник задумчиво смотрел на пациента.

– Вы в курсе, что организовал покушение ваш партнер Боббер?

Абрам молчал.

– Теперь, Абрам, мы ваши партнеры, и мы предлагаем отомстить Бобберу. Необходимо разорить подлеца и изъять его имущество.

– Вы имеете в виду национализацию? Фон Шлоссер звонко рассмеялся. – Ну что вы, Абрам Вильгельмович, какая же на пороге XXI века может быть национализация! Только частная собственность способна решать проблемы современной экономики. Вы получите справедливую долю в нашем общем проекте. Вы хорошо разбираетесь в структуре собственности «Херопласта». Это поможет выстроить эффективный бизнес. В перспективе не исключена приватизация РоботПрома, подумайте…

– А что такое «справедливая доля»?

– Думаю, трех процентов будет достаточно.

Абрам посмотрел на фон Шлоссера большими щенячьими глазами и спросил:

– Может быть, пять?

– Нет, думаю, трех хватит…

* * *

Прошло 5 лет. Адам спал, лежа на животе. Звонил телефон, но он не просыпался. Адам всегда досматривал сон про синее-синее море до конца.

Пройдет несколько минут, он допьет кофе с неизвестным человеком в маленьком кафе под крепостной стеной, и вот тогда, возможно, продерет глаза и поднимет трубку.