Оковы для ари
Шрифт:
— Девушка останется здесь, — не пожелал расставаться с вожделенной добычей Талврин.
— Отдай её мне, и я подарю тебе жизнь, — в кои-то веки проявил благородство и милосердие прислужник огненного гада.
Правда, благородство это вызывало некоторые сомнения. Скорее всего, Крейну было банально лень возиться с хозяином Салейма и тратить на него своё драгоценное время.
— Как бы тебе не пришлось умолять меня о таком подарке, — не поверил в перспективу погибнуть Талврин.
Маниакальная одержимость идеей избавить мир от драконов, во что бы то ни стало отомстить
Произносил слова заклинания до тех пор, пока от бугристой кладки, терявшейся в полумраке, не отделилось созданное магией бесплотное нечто — проекция силы сумасшедшего.
Тень бесшумно соскользнула со стены, растянулась по полу и встала во весь рост перед непрошенным гостем. В длину как минимум три Крейна, если герцога размножить и поставить его клонов друг на дружку. В ширину — и того больше. Она заслонила собой всё пространство, и нам с Олеандрой ничего не оставалось, как вжаться в холодный камень. Дрожать от пронизывающего, вгрызающегося в плоть ветра. Он приносил с собой холодные капли дождя, казалось, застывавшие на коже крупинками льда.
В глазах Талврина горело изумрудное пламя. Глаза же Крейна заполнила тьма. Мгновение, два — и бой начался. Прежде начальник охраны темнодольского князя, а ныне разыскиваемый всем миром изгнанник сцепился с неведомой тварью.
Вот было бы здорово, если бы поубивали друг друга, тагры блохастые! Крейн и Талврин. А мы бы с Олеандрой…
Точно! И что я здесь делаю, когда нас никто и ничто не удерживает?! Оба соперника были слишком поглощены друг другом, с упоением мерялись… количеством магии, которой в каждом из них было немало, и о нас, казалось, не вспоминали.
— Олеандра! — подхватила девушку под руку, потянула вверх, хоть и сама едва на ногах держалась, а оттого хрупкая алиана сейчас казалась тяжелее глыбы мрамора.
Вроде тех, что над могилами ставят.
Лицо девушки стойко демонстрировало белый, я бы даже сказала синюшный оттенок. Покойники, распростёршиеся на полу, и то выглядели живее. Было видно, с каким трудом даётся ей каждый шаг, каждое движенье. А уж бежать, когда ветер набрасывается на тебя, стремясь остановить, задержать, толкнуть назад, и вовсе было непосильной задачей. Сцепив от напряжения зубы, чуть ли не волоком я тащила за собой пленницу. Наверное, отпусти Олеандру, и её, подхваченную бездушной стихией, тотчас же сбросило бы со скалы.
До конюшен добралась в полуобморочном состоянии. Всем телом навалилась на дверь — хлипкую, как оказалось, преграду. Та сразу поддалась, и я едва не закричала от радости. Не закричала только лишь потому, что сил на ликованье уже не осталось. Внутри было если не тепло, то хотя бы сухо, и сваленное в углу сено как будто приглашало в него рухнуть, чтобы отправиться в страну Морфея.
Но к Морфею отправляться сейчас не время. Лучше потом кисейной барышней хлопнусь в обморок, когда выберемся из этого проклятого места.
— Посиди здесь, — подвела
При виде меня его квартирант — пепельный красавец со смоляной гривой и такими же лоснящимися крыльями — недовольно фыркнул и угрожающе забил копытами.
— Давай, миленький, не артачься, — взмолилась я, хоть и понимала, что едва ли смогу убедить крылатого.
Судорожно сглотнула, пытаясь протолкнуть застрявший в горле комок страха, и, пожелав себе удачи, сделала ещё один шажок к своему предполагаемому транспорту.
Ну, коняшка, не будь упрямым ослом.
Фальв встал на дыбы, воинственно распахнул крылья, непрозрачно намекая, что со мной случится, попробуй я ещё хотя бы на шаг к нему приблизиться.
— Дурная скотина! — погрозила скотине кулаком, но прежде благоразумно отступила.
Попытать счастья у другого стойла я не успела. Не успела сдвинуться с места, как услышала сзади хриплое:
— Осторожней!
Из груди выбило весь воздух, когда жёсткие пальцы вонзились под рёбра. Перед глазами поплыло, завертелось и замельтешило, а в голове мелькнула отчаянная мысль: лучше бы под копыта фальва угодила, чем оказалась в руках недонасильника! Его запах — горький, как сорная трава, въедливый, тошнотворный — ещё долго после нападения преследовал меня во снах.
Как и сочащийся ядом голос:
— Не так быстро, девочка. Не так быстро… В этот раз от меня не убежишь. Не скроешься… — раскалённое дыхание, как воздух вблизи извергающегося вулкана, скользнуло по щеке, и мне нестерпимо захотелось умыться.
Внутри тлела ярость, затягиваемая ледяным пластом страха. Снова нахлынули воспоминания. О той ночи, когда я на несколько страшных минут, беспомощная и беззащитная, осталась один на один с этим козлом.
Тело пронзила дрожь, от угрозы, сквозящей в его голосе:
— Сейчас ты полетишь со мной. Пойдём! — Продолжая крепко сжимать мою ладонь, Крейн потянул меня к выходу. — Эти твари всё равно нас не послушают, они преданы своему хозяину.
— Без неё не пойду! — Вывернувшись из ненавистных рук, бросилась к испуганно вжавшейся в угол Олеандре.
— Не пойдёшь сама, я тебя за волосы потащу, — набросал ублюдок план дальнейшего развития событий.
Хреновое такое развитие, должна отметить.
— Оставишь её здесь умирать?!
— Я бы с удовольствием оставил здесь подыхать тебя, Фьярра!
Сцепила зубы, чтобы сдержать проклятия, так и рвущиеся наружу, и как можно спокойнее сказала:
— Обещаю не сопротивляться, не доставлять тебе проблем, только забери её отсюда. Пожалуйста. Не превращайся в ещё более безжалостную тварь, чем ты есть на самом деле!
Каюсь, не сдержалась. Сложно смотреть в глаза человеку, которого боишься и ненавидишь, который тебе противен, и при этом оставаться невозмутимой.
Его тагрова Светлость был непреклонен. А во мне больше не было сил, чтобы сопротивляться. И в тот момент казалось, что меня покинула вся магия.