Октавия
Шрифт:
– А вы хорошо себе представляете, на что идете?
– спросил он.
– У нас ведь там страшное захолустье, почти что край света, и местные жители разговаривают только об охоте. Сам я езжу туда работать, потому что там спокойнее, чем в Лондоне, но вы - сможете ли вы целиком посвятить себя моим детям? Если нет, то вряд ли стоит и пытаться. Сколько вам лет?
– Почти двадцать, - сказала Гэрриет.
– Но миссис Гастингс говорила что-то про университетскую степень?
– Она преувеличила. Когда я забеременела, мне пришлось бросить университет.
– Вот как? А вообще-то
– Мои знакомые довольно часто оставляли со мной детей, когда уходили.
– Но я понял, что вы как будто уже работали у миссис Гастингс - если, конечно, это не очередное ее преувеличение. Сколько вы продержались на предыдущей работе?
– Только один вечер, - чуть слышно ответила Гэрриет, водя носком туфли по ковру.
– Я должна была вести хозяйство у одного человека, за городом.
– Ну и?
– Он… В первый же вечер он попытался меня изнасиловать.
Кори Эрскин приподнял брови.
– Лихо. И как же он это проделал?
– Вошел в мою спальню, как только я выключила свет, и…
– И вы решили оказать ему достойное сопротивление? Ну что ж, похвально.
Гэрриет вспыхнула, сердясь на самое себя: зачем она это говорила? Рассчитывала на сочувствие? Напрасно. Лицо Кори Эрскина ничего не выражало.
– А что ваш ребенок?
– спросил он.
– Много плачет?
Она вздохнула. Во всяком случае, можно говорить правду, все равно этой работы ей не видать как своих ушей.
– Да, много. Дети ведь как барометры, показывают настроение тех, кто с ними рядом. То есть… - Она запнулась.
– Будь мне хорошо, наверное, и он был бы гораздо спокойнее. Но я уже забыла, когда мне в последний раз было хорошо.
Но Кори Эрскин уже не слушал ее. Отвернувшись к пишущей машинке, он отыскал нужное ему место на странице, провернул каретку назад и одним пальцем впечатал туда несколько слов.
Чурбан бесчувственный, подумала Гэрриет.
– Ну что ж, в конце концов, это ваши проблемы, - не оборачиваясь, сказал он.
– Будете жить с ним в дальней комнате. Там его никто, кроме вас, не услышит.
Гэрриет открыла рот от удивления.
– Вы, я слышал, умеете готовить и водить машину?
– продолжал он.
Гэрриет кивнула.
– Вот и хорошо. Не волнуйтесь, вам не придется везти на себе все хозяйство - этим у нас занимается миссис Боттомли. Она живет с нами много лет, но смотреть за детьми ей уже не под силу. Джон учится в подготовительной школе, он приезжает домой только на выходные. Шатти, младшая, ходит в школу на полдня. Вы должны будете возить их туда и обратно, смотреть за ними, когда они дома, следить за их одеждой, готовить для них - словом, все, что нужно. Завтра я уезжаю во Францию и пробуду там не меньше месяца, но когда вернусь, собираюсь пожить какое-то время дома: мне надо будет закончить пару рукописей.
– То есть… вы хотите сказать, что вы меня берете?
– дрожа от волнения, спросила Гэрриет.
Он кивнул.
– Я только не уверен, понравится ли вам у нас.
– Понравится ли мне, - медленно повторила она.
– Это все равно, что спрашивать утопающего, понравится ли ему спасательный круг.
Только теперь Кори Эрскин впервые
– Думаю, вам лучше всего выехать в воскресенье, - сказал он.
– Самый удобный поезд в двенадцать дня. Я договорюсь, чтобы в Лидсе вас встретили. А теперь, если вы меня извините, - мне до отъезда надо еще много чего доделать.
– Я… не знаю, как вас благодарить, - пролепетала она.
– Я все сделаю, чтобы вашим детям было хорошо.
– Вставая, она покачнулась, но все же успела ухватиться за край стола.
– Вы должны начать как следует питаться.
– Кори Эрскин вынул чековую книжку.
– Вот, двадцать фунтов на проезд, двадцать пять аванс за первую неделю.
– И он вручил ей чек на сорок пять фунтов.
У Гэрриет вдруг навернулись слезы на глаза.
– Простите.
– Она торопливо отвернулась.
– Я просто никак не ожидала… Правда, это для меня слишком большие деньги.
– Мне нужно, чтобы вы как следует смотрели за детьми, а не бродили по дому, как привидение. Вряд ли миссис Боттомли удастся вас изнасиловать, так что в конце февраля мы с вами наверняка увидимся. Думаю, без меня вам даже легче будет устроиться: по крайней мере, никто не будет совать нос в ваши дела.
Когда она простилась с ним, продолжая сбивчиво его благодарить, Кори Эрскин снова сел за работу, но тут же встал и подошел к окну. Гэрриет на другой стороне улицы вытащила из сумочки чек, повертела его в руках, посмотрела на свет и вприпрыжку бросилась вперед, при этом чуть не сбив с ног какого-то прохожего.
Прежде чем свернуть за угол, она обернулась и, отыскав глазами его окно, смущенно махнула рукой. Он махнул ей в ответ.
Кретин безмозглый, обругал он сам себя. Надо же умудриться, вместо того, чтобы найти порядочную няню для детей, нанять девочку с младенцем - зачем? Чтобы вместо двух детей стало четыре?
Кори Эрскин взглянул на фотографию жены и стиснул зубы. Потом, плеснув себе виски, он снова сел за машинку.
Глава 10
Когда эйфория от свалившегося на нее счастья прошла, у Гэрриет появились первые смутные опасения. Она еле-еле управляется с одним ребенком. Так имеет ли она право брать на себя еще двоих, наверняка избалованных и издерганных?
Я не справлюсь, не справлюсь, твердила она себе, трясясь в воскресном двенадцатичасовом поезде. С каждой минутой поезд увозил ее все дальше от Лондона - и от последней слабой надежды столкнуться на улице с Саймоном.
Как и было обещано, в Лидсе ее ждала машина. Уильям, кричавший в поезде почти без передыха, наконец-то угомонился, и у Гэрриет появилась возможность взглянуть, куда они едут. Вид за окном не слишком ее взбодрил.
Закопченные окраины Лидса сменились сначала нормальными лугами и лесами, но по мере продвижения на север пейзаж делался все суровее и пустыннее. Каменные заборы вдоль дороги, холмы цвета хаки, поросшие красно-бурым папоротником, болотистые вересковые пустоши - скучный, унылый пейзаж. Гэрриет поежилась и крепче прижала к себе сына. Неудивительно, что Ноэль Белфор сбежала из этих мрачных мест.