Октябрь, который ноябрь
Шрифт:
...Патронов жалеть не приходилось, "маузеры" грохотали практически непрерывно. Расписные отвечали довольно точно, но в плотности огня явно не могли составить конкуренцию. Вталкивая в пистолет новую обойму, Катрин отметила, что у противника сложности в обращении с "трехлинейкой". Похоже, к иным стволам привыкли...
...Еще четыре пули веером в сторону дальней двери зала... Интересно, где наша засадная кавалерия? Хотя тут всего несколько секунд прошло. Что-то хрипит на немецком наречии герр Иванофф, пытается отползти с линии огня. Ничего,
Пуля ударила в пол недалече от колена шпионки. Катрин спешно откатилась за витрину - у "расписных" тоже обнаружился резерв - стреляли с тыла, со стороны соседнего зала, помнится он наречен Западно-средневековым. Хорошо что силы врага скромны - там только два ствола. Но продолжают упрямо бить по конечностям - выходит, нужна им "фрау Катарина" живою просто позарез.
Ситуация усугубилась - под перекрестным огнем всегда трудновато, а тут еще и помещение специфическое. Но из "средневековья" почему-то больше не стреляли.
Шпионка на всякий случай сместилась дальше к стене и за постаментом рыцарского чучела (снизу опознавался как кастенбрустский доспех XV века, но присматриваться некогда) столкнулась с рыжим мальчуганом.
– Начинаю разочаровываться в боевой составляющей Общего орготдела, - скорбно поведал л-ребенок.
– Где твой Москаленко со своими шмондюками?
– Щас будут, - заверила Катрин и дважды выстрелила из-под рыцарского меча-"бастарда". Предмет вооружения не удержался и с грохотом рухнул на пол.
– Могло бы и на жопу. Толком экспонат прицепить не могут. Не музейщики, а...
– нелицеприятно раскритиковал л-мальчик, стремительно убегая на четвереньках за витрины...
"Попутчики" все же не затерялись в бесконечном музее - в зале итальянской живописи застучали автоматы, кто-то матерно предложил врагу почетную капитуляцию. "Расписные", естественно, принимать предложение отказались, начали отступать в сторону французской классики XVIII века. Дважды бабахнули гранаты, на этом непростительная порча шедевров мирового искусства завершилась.
– Я так и знала, что бомбами кончится, - чересчур громко отметила товарищ Островитянская - она уже вполне в своем, женственном образе сидела на полу, изящно, двумя мизинцами затыкая уши.
– Не стрелять! Мы здесь!
– заорала Катрин межвременно-революционным бойцам, и сделала знак напарнице, намекая на достойное преображение. Конечно, "попутчики" догадываются об истинной судьбе героической "ИО наркома", но принципы конспирации нужно соблюдать.
– Постой, а чем воняет?
– спохватилась профессор, неохотно принимая облик, славного, но безымянного кронштадца.
По ощущениям Катрин, пахло разгоряченными "маузерами" и опустошенными гильзами. Хотя, нет, еще что-то... озон, как
– А этот шмондюк-то где?!
– л-матрос резво подскочил на ноги. Катрин запрыгала следом - кувыркание по полу на пользу отшибленной ноге не пошло - травма весьма и весьма чувствовалось.
– Ушел!
– в ярости взревел л-матрос, шаркая, растирая подошвой башмака кровавые потеки на полу.
Иваноффа действительно не было. Вот тянулся темный след от простреленной ноги, и все... Дальше чисто. Валялась круглая крышка от чего-то похожего на термос.
– Навонять и смыться вздумал?!
– зловеще вопросила профессор, подбираясь как перед...
– Стой!
– испугалась Катрин.
Поздно. Лоуд исчезла. Едва чувствующийся необъяснимый отзвук Прыжка мгновенно растаял в пропахшей порохом и озоном темноте.
Катрин подобрала кругляш. Крышка как крышка: добротная, с хорошей пружиной и чем-то вроде часовых шестеренок.
– Живы?
– окликнула Москаленко.
– Да как сказать, - отозвалась Катрин в полном замешательстве.
С другой стороны приблизилась невысокая фигура в темной куртке.
– Опять Логос шутит?
– осведомился Укс.
– Ускакала наша полоумная?
– Да вот как-то на редкость скоропалительно, - пробормотала шпионка.
– Это ты там двоих с винтовочками?
– Я в глупых экспериментах не участвую, и нож у меня всегда при себе, - сухо подтвердил дарк.
– Кстати, экспозиция по Этрурии произвела на меня весьма приятное впечатление. Слегка несуразно, но в целом чувствуется искреннее уважение к эпохе.
– Ну, хоть что-то. Слушай, а как теперь ее искать?
– занервничала Катрин.
– Чего меня искать?
– отозвались со стороны евро-средневекового зала, бухая сапогами, подошел л-матрос, сунул напарнице абсолютно внезапную оловянную пивную кружку.
– Ушел этот шмондюк. Верткий, хотя и одноногий теперь. Я бы подсекла, но там народу многовато, а бушлат оказался не по темпоральному сезону. А еще бюргерские нравы воистину отвратительны - в меня сардельками швырять вознамерились. Горячий продукт, между прочим. Короче, Германия. Век девятнадцатый. Год не скажу - они там такие нервные, что с датировкой возникли трудности. Может, на кружке что указано.
От кружки пахло пивом - внутри еще болталось на донышке.
– Можешь дохлебать, - милостиво разрешила профессор.
– Вроде свежее.
– Воздержусь, - Катрин разглядывала кружку, Москаленко подсвечивал фонариком.
Bamberg[62]– красовалось готическое на оловянном.
– Значит, все-таки немцы, - сказал прапорщик.
– Связь с германцами несомненно, но те, - Катрин кивнула в сторону тел, которые проверяли бойцы, - на нормальных немцев не очень-то похожи.
– Это понятно. Непонятно как газетчикам это происшествие представлять. Нам бы какой однозначности добавить, - Москаленко уже начал мыслить политически верно и прагматично.