Октябрь, который ноябрь
Шрифт:
Лоуд сделала ход элементарный, зато не требующий особой подготовки. В образе говорливого и веселого матросика с револьвером на боку, подкатила на "лорине" к церкви св. Анны, и душевно побеседовала со священниками. Допросом это назвать было трудно: болтун-матрос, конечно, расспрашивал о неизвестных диверсантах, но по большей части трепался об Общем отделе, хвастал своей значимостью, хвалил стиль руководства прозорливой тов. Островитянской. В числе прочего было упомянуто, что новая власть доверила именно заведующей Общим отделом проведение срочной инвентаризации сокровищ Эрмитажа, ибо приноровились оттуда красть "с ураганной мощью". Товарищ Островитянская вот прямо скоро поедет себе
Маневр и наживка выглядели простенькими и не очень убедительными. Но! Ганн полагал, что "Иванов" и его "расписные" не местные. От слова - вообще. То есть Пришлые. Насчет самого "Иванова" имелись сомнения - возможно, иностранец, в общем и целом владеющий ситуацией, хотя и дурно знающий город. Связались с ним кураторы довольно оригинальным способом, но это отдельная история. Вот "расписные" казались Ганну глубоко чуждыми. А люди, кажущиеся чуждыми даже представителю счастливого сеть-будущего, видимо, были совсем уж... Впрочем, татуированные бойцы Катрин интересовали в меньшей степени. Важен был сам "Иванов". В какой-то момент приоритеты этого мутного типа практически полностью сместились, перейдя от усердного наведения хаоса в Петрограде к попытке захвата одной малозначимой, хотя и яркой особы. Операция с ранением и дальнейшим похищением тов. Мезиной была разработана мгновенно и достаточно талантливо, и ее удачному проведению помешала лишь случайность.
Такое внимание к собственной персоне льстило, но вообще Катрин не любила навязчивых мужчин. Лоуд была права - наживку стоило закинуть. Купится Иванов или нет, вот в чем вопрос. Взять практически беззащитную девушку в музее - заманчиво. Но, сил для ловли конкретных "практически беззащитных" особ и возможности маневра силами в городе у "Иванова" не так-то много.
Имелись рабочие версии, зачем именно понадобилась таинственному злодею скромная молодая дама. Но лучше бы их, эти версии, проверить. Ну, или пресечь в корне нездоровую деятельность нехорошего "Иванова".
– Ты здесь бывала?
– поинтересовался л-матрос, высаживаясь из авто - "лорин" тормознул на Миллионной у подъезда со знаменитыми гранитными фигурами.[59]
– В детстве. Маман прокачивала обязательную программу культурного воспитания. Помнится, я здорово устала бродить по залам. Собственно, это все что помнится.
– Урывистое у тебя образование, товарищ Мезина. По типу "когда-нибудь чему-нибудь". Нехорошо!
– Да уж чего хорошего.
Катрин повернулась к машине:
– Коля, ставь машину на виду и жди. Появится Москаленко или кто-то из бойцов, скажут, куда дальше. И успехов тебе! Главное, не спеши шею сворачивать.
Шпионки пожали водителю руку.
– Может, тебя чмокнуть на прощанье?
– сипло поинтересовался л-матрос.
– Не обязательно, - поспешно заверил пилот.
– Счастливо вам в поездках. В разных. Всем.
Машина отъехала, шпионки посмотрели на атлантов.
– Роскошные мужчины, - отметила Лоуд.
– Главное - реалистично отраженные! Я как-то с ними лично встречалась - один в один!
– Не надо меня запугивать, - попросила Катрин.
– Тут вообще-то открыто?
Двери оказались запертыми, но на стук выглянул солдат в распоясанной шинели и строго сообщил, что "музей зачинен до после-революции".
– Ты, саперская душа, отпирай, - дружески предложил л-матрос, демонстрируя мандат Общего орготдела.
– Мы не до экспозиции, а с проверкой остекления. Зима на пороге, а
Эрмитаж охранял караул 2-го запасного Саперного батальона. Саперов было их не то чтобы густо: выставленные у разных дверей три поста по два штыка. Ходить в залы саперы опасались, поскольку имелся строгий приказ ничего музейного не попортить, да и вообще в темноте среди непонятных картин и статуй было жутковато.
Солдаты были вполне настоящие, не подставные. Предложили кипятку и фонарь, но обпивать-объедать саперных караульных шпионки не собирались, а фонарики имели собственные. Уточнив, не было ли сегодня чего необычного, комиссия Общего орготдела направилась в глубину сокровищницы.
– М-да, в этой плоскости у нас малость недодумано, - признала Лоуд, вновь превращаясь в симпатичную товарища Островитянскую.
– Оппоненты попросту могут нас не найти. Эрмитажей тут еще и несколько штук. Хотя, нет, Малый и Старый это, кажется, одно. В общем, все напутано из сложных архитектурных соображений. Может, нужно было на посту сидеть? Завели бы граммофон, пообщались...
– А если оппоненты элементарно вздумают нашвырять гранат на завыванья того граммофона? Всяких звуко-сослепительных?
– Да, тоже не вариант. Я гранаты не люблю как класс и злобную выдумку буржуазного милитаризма. Ладно, придется прогуливаться и ждать. Должны вломиться, мы подманим и поставим точку.
– Хотелось бы поставить. А чего ты опять в завотдельском облике? Я понимаю твою привязанность к руководящему посту, но уже как-то нездорово. Все ж ты слегка мертвая.
– Не надо мне тыкать и попрекать высокими постами! На мне подсох тот мерзкий киношный кисель, да еще лейкопластыря с проводками на шкуру налепили с лихвой. Все чешется, свербит и аллергирует, - объяснила оборотень.
– Жакетка-то настоящая, под ней скрестись удобнее. А иллюзия в смысле почесывания отягощает. А что мертвая... В порядочном музее просто обязаны шляться призраки. Товарищ Островитянская - актуальный и идеологически верный вариант потусторонности. Или тут имеются какие-то местные старорежимные граждане-призраки?
Про местных призраков Катрин не знала. Коты специальные, вроде бы должны бродить. Хотя музей-дворец, здесь кругом сложные наслоения культурных и исторических воспоминаний. А какие воспоминания без безвинно удушенных, отравленных и ткнутых кинжалом в спину? Но на память ничего не приходило...
Нынешний Эрмитаж, конечно, порядком отличался от того, что помнился шпионке. Экспозиции иные, не очень-то и привычного музейного вида, самое ценное вывезено в Москву, беспорядок, иной раз приходилось натыкаться на мебельные заграждения и штабеля ящиков. Огромного пыльного буфета на первом этаже Катрин вообще не помнила. Шпионки поднялись на второй этаж, неспешно брели немецкими и голландскими живописными залами - слабый свет падал в щели портьер на высоченных окнах, картины на стенах сливались в единый сюжет. Как справедливо отметила профессор - недостаток освещения склоняет непримиримый спор художественных направлений к абсолютной победе мышастого реализма.
В зале Рубенса засадная группа сочла возможным передохнуть на мягких банкетках. Богатый вишневый бархат, пыль и позолота - подсказала краткая вспышка фонарика. Но сидеть мягко.
Лоуд вслух размышляла о пользе диет и моде на фитнес. Думали шпионки, конечно, об ином.
– Не придут, - предрекла, играя тростью, Катрин.
– Уже начало восьмого, если бы комиссия работала, мы бы уже домой собирались. Невзирая на широкоизвестный трудоголизм Общего орготдела, работать беспрерывно невозможно. Особенно ввиду отсутствия наличия работающей столовой или буфета.