Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде
Шрифт:
— Если думаешь серьезно работать, то вступай в большевистскую партию. Иди во дворец Кшесинской, там тебя запишут. Мы тебя рекомендуем.
Пошли. Василий Иванович Касаткин дал рекомендацию. Меня записали.
Я предложил свои услуги по организации боевых дружин.
— Я военный человек и на этом деле буду полезнее всего, — заявил я тут же.
Но меня еще не знали и потому направили на завод к тов. Тыквину. Тов. Тыквин — наш рабочий, партиец. Он меня знал и сразу же предложил вступить в отряд Красной гвардии, который тогда
Так я вступил в Красную гвардию.
Нужно было поддерживать связь с милицией и заботиться о получении оружия. Я был связан с Невской районной милицией, добывал патроны и винтовки, держал связь с боевой рабочей дружиной Александровского завода.
Винтовки и патроны мы прятали в землю.
3 июля выступила и наша боевая дружина.
Мы быстро двигались по направлению к Царскосельскому вокзалу и уже дошли до угла Невского и Садовой. Здесь нас встретил значительный отряд юнкеров.
Наш отряд имел всего 20–22 человека. В отряде были Тыквин, Касаткин, Гусев, я и другие товарищи.
Юнкера открыли по нам пулеметный огонь. Наш отряд не пострадал потому, что мы раскинулись цепью около домов, но было убито и ранено много прохожих. Силы были слишком не равны, и мы отступили.
У Николаевского вокзала мы остановились, обсудили положение и решили вернуться на завод.
На заводе (на следующий день) мы еще раз обсудили уроки вчерашнего дня. Выяснилось, что 3 июля выступление было не подготовлено. Мы не подняли всех рабочих заводов, мы выступили небольшим отрядом. Не все воинские части были на нашей стороне. Солдаты, поднявшие восстание, не были вооружены. И мы решили учесть все уроки и повести большую массовую работу среди рабочих и солдат.
На нашем заводе насчитывалось 150 рабочих. Партийцев имелось пять человек. Это (по тем временам) считалось большой партийной прослойкой. Например, на заводе Семянникова, ныне имени тов. Ленина, было 8000 рабочих и всего 30 коммунистов.
В нашу ячейку входили Алексей Тыквин, дядя Вася, Гриша, я и один товарищ, — имени его не помню. Мы собирали рабочих и беседовали с ними на разные темы — о войне, об экономическом положении и т. д.
Настроение рабочих было напряженное. Все были очень недовольны Временным правительством, возмущались лозунгом «война до победного конца».
Мы, конечно, старались использовать эти настроения и обстановку и мобилизовывали рабочих вокруг наших лозунгов — против Временного правительства, за вооружение рабочих.
Сочувствующих имелось много. В октябрьские дни наш отряд насчитывал уже 35 человек — это те товарищи, среди которых мы вели работу.
24 октября мы получили распоряжение от Совета Рабочих и Солдатских Депутатов быть готовыми к выступлению. Это было в 9 часов вечера. А в 11 часов вечера мы получили второе распоряжение и выступили в город, в распоряжение Антонова-Овсеенко.
В 12 часов ночи Антонов-Овсеенко велел отряду занять телефонную станцию. В отряде
Телефонную станцию заняли без боя. Телефонистки, конечно, подняли шум. Мы рассадили своих людей в очередь с телефонистками.
Затем командир распорядился занимать Главный штаб. Отряд двинулся к Невскому проспекту.
Мы уже подошли к арке, ведущей к площади Зимнего дворца. Вдруг слышим выстрелы со стороны Зимнего. Мы бросились вперед, но Антонов-Овсеенко, который был тут же, задержал нас.
В Зимнем засели юнкера и женский батальон, вокруг дворца высились баррикады из дров. Надо было действовать осторожно, наверняка. Мы так и делали.
25 октября к часу дня наш отряд вырос: подошли броневики и автомашины. С Миллионной улицы наступали матросы.
Антонов-Овсеенко дал сигнал и потребовал сдачи. Зимний молчал. Тогда мы двинулись вперед. На баррикадах столкнулись с женским батальоном и опрокинули его.
Женщины с криком, с плачем бросились во дворец. Мы — за ними.
Матросы, которые наступали с Миллионной улицы, тоже ворвались во дворец.
На лестницах нас встретили юнкера с винтовками на изготовку. Произошла стычка. Некоторых мы покололи, а остальных разоружили. Разоруженных стали обыскивать.
Тут нам пришлось порядком посмеяться: оказалось, что «идейные» и «культурные» защитники Зимнего — юнкера — набрали под «шумок» полные карманы серебряных вещей, ордена — все, что попало под руку.
По коридорам мы добрались до зала, где заседало Временное правительство. Антонов-Овсеенко с бомбой и револьвером в руках во главе нашего отряда ворвался и зал.
— Руки вверх! — крикнул он.
Члены Временного правительства сидели вокруг стола: кто пил чай, кто дремал, кто разговаривал.
Они не сопротивлялись.
Их арестовали. Антонов-Овсеенко приказал отряду отвести их в Петропавловскую крепость. Я был с отрядом, который отводил арестованных членов Временного правительства.
Затем наш отряд отправился на завод.
По дороге на завод мы встретили тт. Воробьева и Дункена. Они ехали за Невскую заставу.
— Нужно ехать за Невскую разоружить милицейскую комендатуру. Едем с нами.
Мы поехали. Приезжаем на Смоленский, к дому №49. Комиссаром комендатуры был меньшевик Иванов-Белковский. Мы предложили ему сдать комендатуру без боя. Комендатуру Белковский сдал, а сам с несколькими милиционерами ушел на Железнодорожную улицу. Там он основал «свою» комендатуру.
Однако эта «комендатура» просуществовала всего два дня. На второй день его штаб мы разогнали, а на третий день был арестован сам Белковский.
Одним из важных мероприятий было поддержание на улицах революционного порядка. В районе к тому времени был организован штаб Красной гвардии под руководством Воробьева и Дункена. Штаб поручил нам ведение охранной службы.