Олег Антонов
Шрифт:
Обучал модельному делу ребят с фабрики имени Урицкого и сам делал модели для Ленфильма.
Наконец, мы знаем, что он выкраивал время на то, чтобы заниматься живописью, посещать выставки, бывать в театрах.
Сейчас трудно понять, как он успевал все это делать. Но, видимо, эти годы учебы, труда и увлечений выработали в характере будущего Генерального конструктора тот потрясающий, почти педантичный универсализм поведения, который поражал всех, кто имел с ним впоследствии дело.
Видимо, лозунг, провозглашенный им позднее на тему, как справляться с работой — «делать
Волновал один вопрос: что впереди?
Что бы ни было — все равно будет преодолено…
И он действительно преодолел все на своем нелегком пути.
ВСАДНИКИ ВЕТРА
В жизни каждого человека бывают встречи, память о которых остается на всю последующую жизнь. К их числу в биографии Олега Константиновича Антонова, безусловно, можно отнести встречи с Валерием Чкаловым и Сергеем Королевым. И они не были случайностью.
Наоборот, эти встречи были как бы сами собою. Заложены в магическом расписании жизни Антонова. Она, до предела заполненная деятельностью эта жизнь, и свела Олега Константиновича с гигантами мирового значения. Произошло это тогда, когда они еще не раскрылись и представлялись окружающим простыми сверстниками с несколько неординарным характером и способностями.
Но и тогда, неоднократно встречаясь и работая с ними, Антонов все же успел осознать масштаб их личностей.
Думал ли Олег о том, что когда-нибудь этот крепко сбитый, голубоглазый русский парень впервые в мире «махнет» на самолете через Северный полюс в Америку?
Предполагал ли он, что этот мрачноватый, богатырского сложения планерист, который возится с каким-то реактивным баллоном, укрепленным на планере, станет создателем первого космического корабля?
Вряд ли… Ведь сам Антонов в то время не мог даже предположить, что создаст когда-нибудь «Антей», «Руслан»…
А ведь создал. Так же, как они создали — каждый свое. Впервые.
Итак, встреча с Валерием Чкаловым.
Впервые он появился среди планеристов Ленинграда весной 1928 года — в период очередной своей «опалы». Плотный, широкоплечий молодой парень, откровенно пышущий здоровьем, он остановился в дверях планерной мастерской и громко поздоровался со всеми, с открытой улыбкой во все лицо:
— Здравствуйте, ребята. Ну как тут у вас дела? Поступаю в ваше распоряжение…
Неужели Чкалов? Ну, конечно, он. В летной среде молодежи кто не знает его в лицо? Кто не слышал о безумных «подвигах» проштрафившегося летчика.
Ведь это он, Валерий Чкалов, пронырнул на истребителе под Троицким мостом в Ленинграде, до смерти напугав случайных пешеходов.
Поступок этот окончательно переполнил чашу терпения начальства, вот уже столько раз направлявшего «зарвавшегося» летчика на гауптвахту за его «художества» в воздухе.
Поэтому-то и решили летчика Валерия Павловича Чкалова откомандировать из войсковой части в распоряжение Осоавиахима — пускай занимается самодеятельными
«Когда Валерий Павлович Чкалов вынужден был из-за своих чересчур смелых полетов перейти в ленинградский Осоавиахим, его имя уже было легендарным, — так рассказывает Антонов о первой встрече с прославленным летчиком. — Мы, молодые планеристы, летчики и „конструкторы“ с огромным уважением, интересом и даже трепетом взирали на мощную фигуру Валерия Павловича. Из уст в уста передавались рассказы о его невероятной смелости, великолепном летном мастерстве, полетах под невскими мостами, о его железных нервах, мужестве и отваге.
…Разумеется, Валерий Павлович стал кумиром нашей молодежи. Когда он появлялся на планерной станции в Дудергофе, все собирались вокруг него, без конца слушая его рассказы, расспрашивали его о полетах, об авиации, а он усаживался, огромный, могучий, на наши легенькие деревянные сооружения и показывал нам, как надо летать.
Наверно, так выглядел бы Илья Муромец верхом на жеребенке. Наши легкие планеры в его руках казались игрушками и жалобно поскрипывали под его тяжестью. Наши планеристки Наташа Петропавлова и Маша Недоноскова смотрели на него прозрачными глазами».
Естественно, «опала», в которой находился тогда Чкалов, связывала его по рукам и ногам, не давая возможности выплеснуться его темпераменту и неуемному таланту летчика.
Интересы ребят-планеристов и несложная техника, которой они пользовались в то время, вряд ли могли удовлетворить ненасытную душу воздушного аса. Он пользовался любой возможностью, чтобы вновь слиться с моторной авиацией, так близкой сердцу летчика-истребителя, привыкшего к рискованным испытаниям самолетов.
Теперь лишь изредка ему выпадало такое.
Да, под Финляндским мостом Чкалов летал; «фигурял» в свое время он в воздухе и под Кировским мостом, пугая публику и закусивших удила лошадей. В те близкие, а вместе с тем в такие уже далекие дни Чкалову нечего было, по существу, испытывать. Но один случай ему все же представился.
Некий юный ленинградский конструктор соорудил одну из первых советских авиеток самым кустарным способом. А одна женщина-инженер спроектировала для авиетки 20-сильный моторчик, за капризы прозванный «Марусей».
Испытание «воздушного корабля» досталось Чкалову. Авиапони в его руках превратилось в гордого скакуна Он пошел в небо, как истребитель. Вертикальные виражи, горки, крутые спуски так и сыпались друг за другом на самой незначительной высоте. Это было испытанием не самолета, а летчика.
Еще один случай произошел в те годы с Чкаловым. Он летел на маленьком самолетике вместе с механиком Н. Ивановым. Самолет обмерзал, моторчик не тянул. Летели над железной дорогой, буквально перепрыгивая через встречные поезда. А навстречу виадук. Чкалов поднырнул под него, не задел крыльями. Ему оставалось всего по 6 сантиметров с каждой стороны. Пронизать виадук на станции Велка — это подлинное чудо для летчика. Самолет, правда, врезался потом за виадуком в закрытый семафор. К счастью, оба пилота остались живы.