Олень
Шрифт:
***
Я устало откинулся на спинку кресла, кисть болела от долгого письма. Писать гусиным пером по местной бумаге местными чернилами… не самое лёгкое это занятие, скажу я вам. Эти вездесущие кляксы, ломкие перья… эх. Свечи почти догорели, а шторм все затягивается и затягивается. Несмотря на всё это, я был доволен собой — план завоевания мира был готов… так, наброском.
К сожалению или к счастью, я понятия не имею о том, как делать порох, дирижабли, мартеновские печи и прокатные станы, а производству оружия и доспехов местные сами кого угодно научат. Но всё же кое-что и я знаю. К примеру, пару рецептиков изготовления необходимого продукта для любой армии. В частности такой близкой для тех, кто служил в доблестной красной или российской армии, тушенки. Консервированная еда здесь известна: солонина, строганина, копчение, вяление, сушка. Да чего там говорить, дорнийцы, а точнее ройнары, додумались в соке цитрусовых мариновать отдельные продукты, что с одной стороны увеличило дальность плавания корабля,
Так вот, тушенка и не только. Создание целого кашеварного комплекса, дабы снизить издержки военного быта, вроде эпидемий и разросшихся обозов с провиантом. Во-первых, это тушенка, фарш из свинины, говядины и любого другого мяса, хорошенько сваренный и засоленный, а потом упакованный в глиняный горшок с закупоренной воском крышкой. Приличный срок годности и хорошая транспортабельность. А в будущем можно и железные банки «придумать». Сюда также можно добавить суповые смеси… хоть и как у монголов. Сварил овцу, высушил, размолол мясо и кости в порошок, на привале залил кипятком — вот тебе и бульончик. Ещё одной новинкой может стать полевая кухня, вот уж нововведение, которое сложно будет переоценить. Все эти незаметные на первый взгляд меры существенно повысят мобильность и боеспособность армии. Вместе с этим, для уменьшения санитарных потерь, решил привлечь побольше мейстеров, дабы они сопровождали армию в походе и лечили кого надо, придав им необходимое количество свободных рук. Чтобы все это воплотить придется изрядно поэкспериментировать, но мы справимся.
Ещё одно нововведение будет идти рука об руку с первым, и станет им организация постоянно действующих профессиональных военных частей, наподобие… кого я обманываю? Идентичных ордонансовым ротам французских королей. Эффективность феодальных ополчений оставляет желать лучшего. Низкая управляемость и дисциплина, разношёрстность в вооружении, конкуренция, фалометрия, а иногда и явная вражда лордов — вот тебе и феодальная армия.
Смысл ордонансовых рот как раз в том, чтобы создать регулярно действующее профессиональное воинское подразделение, которое служит непосредственно суверену, без каких-либо посредников, и действующее на поле боя как единая тактическая единица. Французская ордонансовая рота, по штату, состояла из шестисот всадников, разбитых по сто копий, которые в свою очередь делились на десятки. Копье состоит из шести человек: конного латника, который не обязательно должен быть рыцарем, оруженосец, трех конных стрелков, шестым был оруженосец-кутилье, чья основная задача заботиться о лошадях, кашеварить и охранять лагерь. Также рота имела штаб в составе капитана, лейтенанта (заместитель капитана), двух знаменосцев и квартирмейстера. В мирное время рота размещалась на территории суверена, при этом получая жалование, и постоянно обучалась военному делу.
Разумеется, что я захотел создать подобное, и как можно быстрее. Франция за один присест создала пятнадцать подобных рот, мне же… пока хватит одной, ведь ордонансовая рота — штука не из дешёвых.
Помимо кавы, не стоит проходить мимо и других родов войск. По аналогии ордонансовых рот решил организовать подобное из стрелков и пехоты, а именно: создать роту арбалетчиков с павезами и роту пехоты. Что касается пехоты и арбалетчиков, то здесь муштра, муштра и еще раз муштра, дабы они стали единым подразделением. И, скорее всего, если все получится, количество пехотных рот можно будет увеличить. Набирать в эти роты будут из сержантерии и безземельных рыцарей. Пехоту хочется вооружить потяжелее: алебарды, двуручные мечи, полэксы, тяжелые пехотные копья и пики, но тут надо со специалистами посовещаться. Разумеется, можно поэкспериментировать и с ополчением, но я сомневаюсь, что с ними что-то получится, совсем иная психология. Сержантов и рыцарей с детства учат убивать, а крестьян — пахать. Для меня сейчас главное — создать костяк, на который потом можно будет нарастить мясо. Еще одна идея в поддержку пехоты — вагенбурги, или «гуляй-город», передвижное полевое укрепление из повозок, местные до этого еще не додумались, что не удивительно, Вестерос не знал что такое соседство со степью. Гуситы в свое время знатно германцам вломили благодаря этим штукам. Обычные повозки здесь не подойдут, нужно будет заказать местным умельцам специальные окованные фургоны с зацепами, дабы быстро и надёжно сцепливать повозки с друг другом, высокими бортами и бойницами.
Также не обошло мое внимание такое важное ремесло как разведка и шпионаж. Без полевой разведки на войне будет очень тяжко, поэтому стоит нанять сотню-другую охотников и подготовить их в этом направлении. А вот с политической разведкой всё не так просто, тут нужны специфические кадры и навыки. Этим надо заниматься более аккуратно, и я понятия не имею, с чего начать.
***
Встав из-за стола, я с удовольствием потянулся. Что-то я засиделся. Уже свечи почти догорели, а чернильница стала показывать дно. Шторм начал идти на спад, а за окном развернулась грозная и прекрасная картина: вздымающиеся колоссальные волны, со слепой яростью бьющиеся об скалы, порывы ветра, росчерки молний да запоздалый гром… и торкнуло ведь кого-то здесь поселиться. Но важнее всего то, что вскоре весь Вестерос будет похож на это море…
Откладывать больше нельзя. В будущем меня либо
Всё. Я прислонился лбом к толстому и холодному стеклу, а мой мозг сказал своё решительное «я подремлю, а ты вертись как хочешь», и отказался работать. Само по себе это не страшно, и я уже не раз оказывался в ситуации, когда сил хватало только на то, чтобы дотащить себя до какой-нибудь мягкой горизонтальной поверхности и уснуть. Страшно это было вкупе с тем, что усталость не сопровождалась желанием спать, ведь я оставался без двух своих спасательных кругов — сна и трудоголизма. Нетрудно понять, что начало лезть мне в голову, когда я вернулся из мира наполеоновских планов и огромных массивов информации. Тоска и сомнения, и прячущийся за последними страх. Они снова начали поднимать голову, да ещё и окрепли, суки, пока я старался их игнорировать.
Сомнения… они есть. Безусловно. Какие к чёрту престолы? Корона? Полевые кухни? Реформы армии? Я просто любил историю и много читал, иногда бутафорно участвовал, трансформируясь в почтенного диванного эксперта. Организация и управление? Я чем-то крупнее среднего бизнеса, компании единомышленников, и роты бойцов не заведовал. Хватит ли мне знаний и понимания ситуации, чтобы всё это провернуть… или же я просто провалюсь, чтобы какой-нибудь умник через сто лет учёл мои ошибки? Хватит ли воли продавить реформы через скепсис, да ещё и так, чтобы всё прошло успешно? Хватит ли времени? Не лучше ли просто хапнуть золота, уйти в тень и просто дожить своё в компании вина и нимф, ну или хотя бы чего угодно горячительного и шлюх? Да и… переквалифицироваться из человека, который жил по принципу «живи и радуйся сам и не сношай мозг другому», в лорда, крутящего шестерёнки истории, в которых «перемелются» тысячи людей, и волей-неволей оставляющего за собой шлейф не только реформ, улучшенных условий жизни и благодарных подданных, но и мертвецов, калек, вдов, сирот, банкротов? Это мощно.
Но это ведь даже не самое страшное, ведь все эти мысли глушатся в какой-то степени Ренли. Его опыт, его знания, самоуверенность и характер — все они вылезают достаточно часто и сильно, что, думаю, спасало меня в первые дни и недели в этом мире чаще, чем мне хотелось бы признать. С чем Ренли помочь не может, так это с моей «прошлой» жизнью. Я — всё ещё я. Когда я думаю о своём прошлом, то вспоминаю в первую очередь не что-то из Вестероса, а своих старых друзей, пусть бывших, но жён, детей. Особенно детей. Я скучаю по ним больше, чем когда-либо. Это даже хлеще, чем авария, после которой меня врачи еле вытянули и потом ещё полгода на ноги ставили, и прочие случаи, когда пушистый зверёк прошёлся слишком близко. Тогда было страшно, тогда боялся, что их уже не увижу, но это балансилось как-то тем, что я должен что-то делать, чтобы этого не допустить (и всё-таки допустил, да ещё и по дурости). А сейчас? Сейчас пути назад и нет. Не увижу. Никогда. Даже не узнаю, что с ними и как они.
От, мягко говоря, упаднических настроений меня отвлёк скрип. Служанка, ласточкой залетевшая в зал, стала убирать прогоревшие свечи и ставить на их место новые. Делая своё дело, она спешила, чтобы не отвлекать милорда от важнейших (ну, а как иначе?), дел.
— Постой. — Я решил внести пару изменений в её планы.
Девушка резко остановилась, повернулась ко мне и слегка склонилась, опуская взгляд к полу. Передо мной стояло дивное создание лет эдак семнадцати-восемнадцати, с красивым личиком, пухлыми губками, и светлыми волосами, выбивавшимися из-под чепца. Изучать дальше я должен был бы постесняться, но когда нашего брата это останавливало? Грудь как минимум третьего размера первой приковала взгляд, а там уже виделась общая картина — красивая, аккуратная фигура, что для этого времени и места было редкостью, ибо почти каждый четвертый в небогатой семье переболеет рахитом, отчего фигуры у многих людей… специфические.