Ольга-чаровница и змиев сын
Шрифт:
Грела его вода, из речки Смородины вытекавшая, бежавшая меж камней, из которых дворец сложен, и обратно в руло возвращавшаяся. Даже налети вьюга лютая, никогда не замерз бы Горан во дворце своем. Не терпели его ледяные собратья еще и поэтому, но о них и после подумать вышло бы. Ольга же, воспользовавшись его задумчивостью, уже встала, покачиваясь. Горан залюбовался бледной гладкой и беззащитной кожей, под которой свивались мышцы, белели кости и билось в груди сердце, гоня по жилам горячую кровь. К темным волосам, обнявшим плечи и спину, так и хотелось потянуться, запустить в них пальцы, но вряд ли она оценила бы этот жест.
Шаг, другой, третий. Она
По ярко-синему звездному небу, лишь ближе к земле обретавшему более светлый голубой оттенок, плыли сиреневые, розовые и бирюзовые облака. Серебристая дымка мерцала у горизонта, там меж хрустальных и синих гор находился дворец царя всего царства Подсолнечного — Нави. Справа сверкал спыжевый хребет, слева — кряж из смазня. Многие болезни излечивали ладанки, сделанные из этого камня. Только не всякому человеку те камни давались. С зелеными мурринами проще обстояло: их ящерки в Явь выкидывали мастерам на умение, себе на потеху.
— Разве видала ты в Яви такое? — спросил Горан.
— Видела, — тихо проронила Ольга. — Все детство наблюдала, да и после.
— То Навь сквозь границу проступала, звала тебя.
Она не стала отвечать. Однако даже если бы Ольга усомнилась в своем нахождении в царстве Подсолнечном, вид белоснежного пернатого змея-ящера, летящего от одних гор к другим, убедил бы ее в обратном.
— Тридевятое царство враждебно к живым людям, однако под моей защитой тебе ничего не грозит, — он думал пусть не успокоить, но хотя бы убедить повременить с побегом, однако Ольга, похоже, его слов не заметила, а если и услышала, не поняла.
— А мы-то терялись в догадках, откуда вы на самом деле. Мало кто верил, будто действительно пришли через врата, но в Льдистых горах вы не смогли бы жить: холод вас замедляет.
— То видимость одна, чтобы люди зря не ходили, границы не тревожили, — молвил Горан. — Как видишь, не в горах вовсе мой дворец расположен.
Ольга пожала плечами.
— Вон снег лежит под кустом калиновым. Или то россыпь камней самоцветных?
— Я неплохо переношу холод, — сказал Горан. — Я огненный, а есть еще ледяные, они только в горах и обитают: в тех, которые хрустальные. Имеются воздушные и водные, всякие твари помельче: вужалки, ящерки-оборотницы, птице-змеи… Тебе перечислить всех жителей моего мира?
— Твой дворец — врата меж мирами.
— Лишь примыкает к ним, иначе стоял бы он одним боком Явь захватывая.
— Все равно. Можно из людского мира к тебе попасть. — Ольга прикрыла глаза и тяжело оперлась на широкий подоконник.
— Ждешь, когда осадят его люди? Не найдут. Туман укроет. Без моего на то дозволения врат не узреть.
— Ты всего лишь хранитель.
— Хранитель… — фыркнул Горан. — Бери выше: повелитель.
— Повелитель у тебя один: в другом дворце сидит.
— Тоже стережет границу, — в раздражении бросил Горан, пусть и понимал: нечета он Кощею. Тот — чудодей сильнейший и родов сын — один из четверых старших.
— От кого? — будто деревенская дуреха, читать необученная, поинтересовалась Ольга.
— От тех, кто еще далече, чем он находится: от мар и мор, чудищ-юдищ, стуж и лихоманок… и не упомянешь всех. Да ведь о том и тебе известно.
— Мало ли… — Ольга махнула рукой. — Крохи древнего знания в Яви остались, а будет еще меньше.
— Огромна граница, разделяющая Явь и Навь, и отнюдь не неприступна. Люди способны брешь пробить
— Мое счастье?! — Ольга резко развернулась на пятках и свысока взглянула на своего… тюремщика?.. в эту минуту Горан сомневался в том, будто она могла увидеть кого-то другого. — Не думаю, что ты знаешь, в чем оно заключается… Горан. И вот еще: я, может, и не безрассудна, как ты заметил, но мне точно будет все равно, умирать здесь или… а хотя бы на вершине вон той горы. Она так красиво сверкает.
— Этот камень иной раз находят и в Яви. Его на юге авантюрином кличут. Помогает он тем, кто ловок, назад не оглядывается да за голову свою не страшится.
— Знаю, у меня имелось кольцо с ним. Оно треснуло и рассыпалось мелкой пылью, пока я шла сюда в первый раз, — сказала она устало. Запал кончился, Ольга опустила плечи и рвано с явным трудом вздохнула.
— Тебе помочь вернуться в постель? — предложил Горан, интуитивно понимая, что проявлять заботу самочинно не стоит: она не только не оценит, а примет ее за унизительную жалость и выказывание превосходства.
— Помоги.
Это короткое, глухо пророненное слово стоило очень многого. Горан мгновенно оказался рядом, протянул руку, позволяя опереться на себя, хотя с большим удовольствием подхватил бы на руки.
Пришлось идти долго и очень медленно целых пять шагов до постели. Ольга упала на нее и прикрыла глаза.
— Не хочешь меня видеть? Хорошо, оставлю тебя в покое на некоторое время. Во дворце опочивален предостаточно, какую-нибудь да найду, — сказал он.
— Пленница выселила хозяина из его личных покоев, — язвительно проговорила Ольга. — Ты хотя бы понимаешь, насколько это неправильно?
— Людские заморочки, — отмахнулся Горан. — Хотя я совершенно не прочь делить ее с тобой.
Ольга побледнела и распахнула глаза.
— Нет — так нет, — не стал настаивать Горан. — Что же касается твоего бегства… Ну, попробуй — увидишь, что получится.
Глава 6. Ольга
«Как такое возможно?» — Ольга раз за разом задавалась этим вопросом и не находила ответа. С детства она видела мир иным — не таким, каким он представал всем остальным людям. Ольга полагала, будто так влиял на нее чаровнический дар, однако, что делать теперь, не знала.
Небо Нави было точь-в-точь тем самым, которое она рассматривала в глубине обычного голубого. Золотая и бирюзовая трава; серебряные, хрустальные, малахитовые и не счесть какие еще горы; облака цвета спелой малины и едва раскрывшихся почек. Даже некоторые из обитателей постоянно приходили в сны. По стеклу — иному чем в тереме, прозрачному, словно вода в ручье, и огромному — с той стороны ползла маленькая яхонтовая ящерка со стрекозиными крылышками, отливавшими златом и серебром. Ольга точно ее помнила — лет с пяти. Эту стрекоящерку она пыталась сотворить, когда только-только научилась постигать мастерство мороков.