Олигархи. Богатство и власть в новой России

Хоффман Дэвид

Хуако сказал мне, что “волшебную рук/’ власти часто было не видно. Финансовые пирамиды обворовывали людей с большим шумом, торговцы валютой были на виду, а уполномоченные банки действовали тайно. Победители получали внутреннюю информацию, позволявшую им обогатиться. По словам журналистки Юлии Латыниной, заместитель министра финансов объявил однажды, что облигации государственного банка не будут погашаться. Их стоимость резко упала. Ходорковский скупил их. Через несколько дней заместитель министра объявил, что они все-таки будут погашаться. Их стоимость резко подскочила ^{244} .

“Я всегда задавался вопросом: откуда берется эта волшебная рука? — говорил Хуако. — Волшебная рука давала деньги, и люди использовали их, чтобы получить в десять раз больше денег, поскольку имели доступ к информации. Волшебная рука, выбравшая их, давала не только деньги, но и информацию. Они знали кое-что и

делали ставки соответствующим образом”. Однажды Хуако помог одному из российских правительственных органов получить кредит у западного кредитора. Россия предоставила гарантию по займу, деньги перевели в Москву и поместили в один из российских банков. Через некоторое время правительственный орган, который должен был получить деньги, пожаловался, что так и не получил их. Хуако отыскал эти деньги. “Российский банк присоединил их к своим собственным капиталовложениям”, — сказал он. “Волшебная рука” вновь проявила себя ^{245} .

Периодически правительство очень веско заявляло о том, что время легких денег кончилось. “Время легких денег проходит”, — сказал после краха МММ Александр Лившиц, советник Ельцина по экономическим вопросам ^{246} . Он очень сильно ошибался.

Эпоха легких денег, ревущие 1990-е, скрывала темную сторону новой России. Воздух свободы воодушевлял, но многие восприняли ее как возможность для самых бесцеремонных злоупотреблений, как свободу обходить закон, обманывать государство, грабить население и оставаться безнаказанным. Шахтеры, пенсионеры, учителя, медсестры не получали зарплату, потому что “уполномоченные” банкиры, магнаты, которые должны были выплачивать им зарплату от имени государства, использовали эти деньги для быстрого обогащения. Финансисты московской элиты, защищенные собственными частными армиями и ставшие могущественнее членов правительства, оказывали давление на государство, заставляя его отдать им свои богатства и запугивая каждого, кто стоял на их пути.

Борис Ельцин и либеральные реформаторы из его окружения потратили лучшие годы на разрушение символов советской власти и не хотели восстановления большого государства — чудовища, воспоминания о котором были еще живы в их памяти. Либеральные реформаторы предпочли сначала обеспечить максимум свобод, а правила установить потом, и это решение имело далеко идущие последствия в первые годы российского капитализма. Образовавшийся вакуум поспешили заполнить несущие хаос силы зла: мошенники и шарлатаны, хулиганы и преступные группировки, коррумпированные политики, предприниматели, контролировавшие природные ресурсы, лидеры мафиозных структур, честолюбивые магнаты и бывшие руководители КГБ. К сожалению, из-за слабости нового российского государства, которое едва могло обеспечить выплату нищенского жалованья милиции и чиновникам, деньги покупали власть. Самая сущность государства, полномочия устанавливать правила игры были приватизированы новым капитализмом. Последовательность была очевидна: сначала волна денег, вызванная возможностью получения сверхприбыли от продажи нефти и компьютеров. За легкими деньгами следовала приватизация гигантских заводов и богатейших природных ресурсов. Деньги и собственность неизменно вызывали конкуренцию и конфликты. Для урегулирования конфликтов необходимо было решать спорные вопросы, но поскольку правила все еще не были установлены — законы не соблюдались, а работа судов не отличалась эффективностью, — новые владельцы денег и собственности создавали собственные правила за пределами закона, прибегая к подкупу и коррупции, насилию и принуждению, тому, что можно было легко приобрести за деньги. Круг замкнулся: все решали деньги.

В эпоху легких денег, в особенности в горячке ее первых лет, все часто забывали о том непреложном факте, что господство права не существовало в России ни при царе, ни при коммунистической партии. Русские столетиями уповали на конкретную личность с ее прихотями: на царя, на партийного вождя, а не на беспристрастный закон, стоящий выше произвола конкретного правителя.

С развалом советского строя гнет был сброшен, и коммунистическая партия очень быстро лишилась власти. Но никто не осознал в полной мере опасность ситуации. Никто не подумал о том, чтобы заменить гнет чем-то другим. Россия неожиданно оказалась в вакууме ^{247} . Постепенно были написаны новые законы, а вслед за обстрелом Белого дома в 1993 году была принята новая конституция. Но самым болезненным явлением в 1990-е годы было то, что Россия оставалась в вакууме, в свободном падении, оставалась местом, где царил произвол, где многое зависело от желания конкретной личности, где конфликты решались путем сведения личных счетов. Это распространялось и на обычный уличный перекресток, на котором гаишник весь день получал мелкие взятки, и на кровавые перестрелки между бандитскими группировками, и на высшие эшелоны российского государства, где деньги, могущественный символ стремительно наступавшего капитализма, обладали мощной разлагающей силой.

Невероятная коррупция, процветавшая в постсоветской России, не была чем-то новым; она являлась

составной частью российской действительности на протяжении столетий. Взяточничество процветало уже во времена Петра Первого. В 1721 году в его присутствии повесили сибирского губернатора князя Матвея Гагарина, уличенного во взяточничестве его любимцем, обер-фискалом А. Я. Нестеровым. Но по прошествии всего трех лет и сам Нестеров был уличен в том же преступлении и тоже повешен. На протяжении всего царствования дома Романовых коррупция оставалась источником доходов и для мелких государственных чиновников, и для крупных должностных лиц. В советские времена ориентиры изменились: власти преследовали врагов социализма, включая людей с предпринимательскими инстинктами. Но старомодная коррупция сохранилась в сфере теневой экономики, и часто лишь с ее помощью удавалось осуществлять рыночные сделки в условиях господства плана.

Идеологическое наследие советской эпохи — враждебное отношение к предпринимательству и капитализму — в новой России сохранилось. Милиционеры, дежурившие на улицах в период первого знакомства России с диким капитализмом, были воспитаны в советском духе и твердо верили, что все бизнесмены — преступники уже потому, что занимаются бизнесом. Милиционеров воспитывали в духе советского уголовного кодекса, согласно которому любая рыночная сделка считалась преступлением. Эти работники правоохранительных органов были не в состоянии усвоить совершенно новую идею, что их обязанности заключаются в защите бизнеса. Однажды я разговаривал с преподавателем Академии МВД о серии нераскрытых убийств банкиров. В негодовании он стал кричать на меня, резко отодвинул свой стул от стола, вскочил на ноги и нахмурился. “Если банкира убили, значит, у него была недостаточно надежная служба безопасности!” — заявил он. Он не считал защиту банкира задачей милиции.

Во многих деспотических режимах существует тесная связь между слабым государством, коррупцией и авторитаризмом. Если законы не применяются или отсутствуют, то виновным может быть признан практически любой. Это создает благоприятные условия для избирательного уголовного преследования: правители могут по собственному усмотрению решать, кого арестовывать и наказывать. В этом была суть проблем России в 1990-е годы. Архаичное налоговое законодательство, например, было невозможно соблюдать. Один мелкий предприниматель сказал мне как-то, что общая официальная сумма налогов, которыми облагается его предприятие, составляет по процентов его доходов. То же самое я слышал от многих других. Законы делали практически каждого бизнесмена и налогоплательщика нарушителем закона, а значит, потенциальным преступником. В конечном итоге он оказывался перед властью в положении просителя и взяткодателя. Александр Гуров, в то время директор ВНИИ МВД, а ныне председатель комитета Государственной думы по безопасности, однажды откровенно признался, что это прочно укоренилось в сознании населения России. “Из ста человек, остановленных сотрудниками ГАИ, — сказал он, — 95 предлагают взятку до того, как милиционер успевает открыть рот” ^{248} .

Глава 10. Человек, изменивший облик Москвы

Собор был таким же величественным, как и победа, в память о которой его построили. После того как в 1812 году российская армия заставила отступить Наполеона, царь Александр I приказал в ознаменование этого триумфа построить грандиозный храм. Строительство храма Христа Спасителя началось в 1839 году и завершилось сорок четыре года спустя. Колоссальное сооружение высотой с тридцатиэтажный дом, построенное из 40 миллионов кирпичей, со стенами более чем трехметровой толщины, облицованное снаружи мраморными и гранитными плитами, венчал покрытый медью гигантский купол весом 176 тонн. Наверху возвышался крест высотой с трехэтажный дом. Главный купол окружали четыре колокольни с четырнадцатью колоколами общим весом 65 тонн. Двенадцать дверей, отделанных бронзой, вели внутрь величественного собора, служившего одновременно и храмом, и военным мемориалом. “Сменяли друг друга цари, на смену старым поколениям приходили новые, Россия погружалась в хаос войн и завоеваний, страдала от голода и эпидемий, но ничто не помешало завершению строительства этого необычного сооружения”, — писал один историк. После завершения строительства храм, освященный 26 мая 1883 года, занял заслуженное место среди главных символов Москвы.

В 1931 году Иосиф Сталин приказал взорвать великолепный храм. Потребовалось четыре месяца для того, чтобы содрать с него всю позолоту, медь и мрамор, а затем расшатать стены взрывами небольших зарядов динамита. Холодным утром 5 декабря серия взрывов разрушила храм, оставив на его месте гору дымящихся обломков. “Пугающая тишина царила на этом месте”, — вспоминал один из очевидцев ^{249} . Сталин хотел построить на этом месте еще более грандиозный Дворец Советов, небоскреб выше Эмпайр-стейт-билдинга, с гигантской статуей Ленина наверху. Конкурс на лучший проект нового небоскреба проводился в течение многих лет, но после смерти Сталина от затеи отказались. При Никите Хрущеве на этом месте был построен огромный открытый бассейн с подогревом воды. Храм официально вычеркнули из учебников истории, но не из памяти.