Олигархи. Богатство и власть в новой России
Шрифт:
Ходорковский видел цель, к которой стремился, но чтобы достичь ее, потребовалось несколько лет. Умный и расчетливый, он нашел короткий путь. В первый год пребывания у власти Ельцина Ходорковский стал советником Владимира Лопухина, министра топлива и энергетики в правительстве Гайдара. Кабинет Гайдара существовал менее года, и раздел нефтяной промышленности начинался в атмосфере большой неуверенности.
Когда Ходорковский принял предложение работать у Лопухина, он не захотел уходить из банка МЕНАТЕП, поэтому Лопухин создал неофициальную должность в ранге заместителя министра и поручил Ходорковскому отвечать за “инвестиционный фонд” Министерства энергетики. Что под этим подразумевалось, не совсем ясно. Однако Ходорковский, по-видимому, получил отличный источник информации о нефтяной промышленности. Невзлин, давний партнер Ходорковского, говорил мне, что он помнит “единственный плюс” от этого назначения Ходорковского: “ему удалось познакомиться” с влиятельными директорами производственных объединений, занимавшими свои посты с советских времен, которых
Он узнал, что Алекперов создал в “ЛУКойле” собственную империю. Еще один нефтяной генерал, Владимир Богданов, волевой руководитель производственного объединения в Сургуте на северном берегу Оби, создал свою империю “Сургутнефтегаз”. Ходорковский был московским финансистом, а не нефтяным генералом, но вынашивал честолюбивые планы встать в один ряд с Алекперовым и Богдановым. Его устремления были направлены на создание новой, вертикально интегрированной холдинговой компании, которая в конечном итоге стала вторым по величине нефтяным гигантом России. Она получила название ЮКОС, и ее ядром стало производственное объединение “Юганскнефтегаз” на южном берегу Оби. (В состав ЮКОСа также вошло второе производственное объединение — “Самаранефтегаз”.) “Юганскнефтегаз” возглавлял Сергей Муравленко, отец которого был легендарным сибирским нефтяником. Муравленко оказался именно тем деловым партнером, который позже потребовался Ходорковскому. “Юганскнефтегаз” обладал огромным потенциалом; в 1993 году он добыл 33 миллиона тонн нефти, около 15 процентов добычи всей Западной Сибири. Запасы нефти “Юганскнефтегаза” были среди крупнейших в России и включали в себя самое большое неразработанное Приобское месторождение {358} . Тем не менее подобно большинству российских предприятий “Юганскнефтегаз” не был идеальной компанией, имел большие задолженности по налогам и заработной плате и терпел убытки от продажи нефти по искусственно заниженным ценам на российском внутреннем рынке {359} .
Но не только Ходорковский увидел возможности сибирской нефти. Иностранные инвесторы, пришедшие на зарождавшуюся российскую фондовую биржу, настойчиво искали акции нефтяных компаний. В начале 1990-х говорили, что нигде в мире добыча нефти и газа не обходится так дешево, как на российской фондовой бирже. Инвесторы с фондовой биржи не беспокоились по поводу плохого руководства, невыплаченных налогов и безумных цен. Большинство из них даже не побывали в компании, в которую вложили капитал. Они просто купили акции и надеялись сорвать куш. Инвесторов, многие из которых были в действительности всего лишь искушенными игроками, соблазняла дешевизна акций, а значит, и запасов нефти, которых у “Юганскнефтегаза” было предостаточно. Прежние производственные объединения, которые я буду называть нефтедобывающими компаниями, выполняли реальную работу в своей отрасли, выкачивая нефть из-под земли. На российском фондовом рынке можно было купить большие пакеты акций нефтедобывающих компаний. Акции “Юганскнефтегаза” были в числе других привлекательных акций. Эта компания соответствовала международной нефтяной компании средних размеров, такой, как “Амоко” {360} . Акции “Юганскнефтегаза” появились на бирже летом 1994 года, и это событие получило отражение в отчетах небольшой, но растущей когорты московских биржевых маклеров [34] .
34
Важная причина, по которой иностранные инвесторы покупали акции многих из этих нефтедобывающих компаний, заключалась в их доступности. В начале 1990-х было еще невозможно приобрести акции крупных холдинговых компаний, которые только создавались. Кроме того, инвесторы считали акции нефтедобывающих компаний дешевыми.
Даже для игроков приобретение акций нефтедобывающих компаний вроде “Юганскнефтегаза” было рискованным делом. Во-первых, риск был связан с воровством. Менеджеры российской нефтяной промышленности, местные политические деятели, преступные группировки, акулы бизнеса и финансисты находили хитроумные способы выкачивать богатства из добывающих компаний. Покупка акций не гарантировала, что вы станете владельцем нефтяных богатств. Менеджеры, например, могли без особого труда выкачивать прибыль через офшорную частную “торговую компанию”, оставляя вам лишь долги и задолженность по заработной плате. Обычным приемом было трансфертное ценообразование. Добывающая компания продавала нефть другой компании по искусственно заниженной цене — скажем, по 2 доллара за баррель. Вторая компания продавала ее на экспорт за границу по гораздо более высокой цене — скажем, по 18 долларов за баррель. В результате добывающая компания со всеми ее буровыми установками, скважинами, месторождениями и рабочими терпела убытки, а вторая компания получала большую прибыль. Богатства переводились из одной компании в другую, часто тайно, с использованием подставных компаний и офшорных зон.
Во-вторых, риск
Риск для инвесторов добывающей компании состоял в том, что когда холдинговая компания брала ее под свой контроль, новые боссы с легкостью могли перекачивать нефтяные богатства в свой карман. Холдинговая компания могла использовать трансфертное ценообразование, отделение активов и другие способы переадресовки прибыли, грабя при этом акционеров нефтедобывающей компании. В этом случае акционеры, даже имея много акций, не получали прибыли. Складывалась конфликтная ситуация. Холдинговые компании, владевшие контрольными пакетами акций нефтедобывающих компаний, естественно, хотели иметь соответствующее влияние. Миноритарные акционеры добывающих компаний проявляли недовольство и непокорность, если видели, что их грабят.
Именно такой конфликт между нефтедобывающей и холдинговой компанией произошел в случае с ЮКОСом. Американский инвестор, Кеннет Дарт, необщительный человек и наследник крупного состояния, нажитого на производстве одноразовой посуды, купил акции двух добывающих компаний, “Юганскнефтегаз” и “Самаранефтегаз”, на несколько десятков миллионов долларов. Несмотря на все проблемы, его привлекла возможность приобретения по дешевой цене принадлежавших им нефтяных ресурсов. Сначала информация о покупке Дарта хранилась в тайне, но позже привела к открытой и ожесточенной борьбе с Ходорковским, владельцем холдинговой компании ЮКОС [35] .
35
Дарт приобрел акции и других месторождений нефти, но эти два составляли ядро ЮКОСа.
ЮКОС был основан как холдинговая компания в 1992 году и включал в себя “Юганскнефтегаз”, “Самаранефтегаз” и нефтеперерабатывающие заводы. Через три года, в 1995 году, ЮКОС был выставлен для продажи. По словам Ходорковского, у него имелись сомнения относительно того, будет ли государство, создав нефтяные холдинговые компании, продавать их. “Я никак не мог предположить, что государство продаст нефть”, — сказал он, утверждая, что в 1992 году, когда он занимал неофициальный пост в Министерстве топлива и энергетики, у него и в мыслях не было становиться нефтяным генералом. По словам Ходорковского, только в начале 1995 года он поверил в возможность приобретения ЮКОСа.
Почему? Потому что Потанин придумал так называемые “залоговые аукционы”.
Владимир Потанин был членом клуба на Воробьевых горах, но вошел в мир молодых российских магнатов позже других. Он появился на сцене после того, как другие вынесли испытания, связанные с созданием кооперативов и своих собственных предприятий. В бурные годы перестройки, когда Михаил Ходорковский менял ничего не стоившие безналичные деньги на наличные, когда Борис Березовский сосредоточил внимание на АвтоВАЗе, а Александр Смоленский строил дачи, Потанин был мелким чиновником в Министерстве внешней торговли СССР, где служил и его отец. Он начал заниматься бизнесом в 1990 году и сколотил свое первое состояние только после развала Советского Союза. И все же этот задиристый молодой человек с редеющими волосами и резким голосом в 1995 году возглавил всех магнатов во время самого крупного захвата собственности. Он появился неожиданно, ниоткуда и оказал им и себе самому огромную услугу.
Ребенком Потанин не знал очередей и нужды. Его семья имела доступ к особым привилегиям, включая магазины с хорошим ассортиментом продуктов и частые поездки за границу. В детстве Потанин жил в Йемене; потом провел четыре года в Турции. Когда он был подростком, его отец занимал должность советского торгового представителя в Новой Зеландии. В Москве Потанин рос в Матвеевском — районе, где было много зелени, недалеко от места, где находилась дача Сталина, а позже Брежнева. Его друг детства Алексей Митрофанов вспоминал, что они часто играли в лесу по соседству и, прячась за деревьями, наблюдали за тем, как советские руководители приезжали на дачи в своих лимузинах {361} . Из разговоров с учителями школы № 58, в которой учился Потанин, я получил представление о нем как о независимом молодом человеке, выросшем в элитарном окружении. Его одноклассниками были сыновья и дочери советских дипломатов и сотрудников КГБ, месяцами или годами жившие за границей. “Возвращаясь после долгого отсутствия в Москву, они делали доклады о стране, в которой жили”, — рассказывала мне директор школы Нина Ермакова, угощая чаем с печеньем и показывая потертые альбомы с фотографиями. “У этих детей был широкий кругозор”, — добавила она, показывая фотографию серьезного молодого Потанина, получившего отличные оценки за сочинение о Толстом {362} .