Олимп
Шрифт:
Тогда супруга Хармана выступила на середину и громким, но ровным голосом объявила, что решение уже принято. Никто получит соньер и постарается вернуть его как можно скорее. А до тех пор у общины остается небесный плот, который Никто и Ханна собрали вручную в гараже у Золотых Ворот Мачу-Пикчу. Если в летающем диске умещалось только шесть человек, то новая посудина переносила сразу четырнадцать, что будет весьма кстати, если придется спасться бегством на речной остров. Так что вопрос закрыт.
Дула винтовок нехотя опустились,
И вот теперь, когда Никто улетел на соньере, ее сердце обожгло нестерпимое одиночество. Женщина дотронулась до слегка округлившегося живота и подумала: «Маленький человечек, сын или дочь Хармана! Если я совершила ошибку и подвергла тебя опасности, то буду раскаиваться до самой смерти».
– Ада? – окликнул Даэман. – Мы можем потолковать наедине?
Они прошлись до северного частокола, туда, где в прежние дни дышал жаром литейный купол Ханны. Сын Марины рассказал о встрече с постженщиной, которая назвалась Мойрой, но при этом выглядела как молодая Сейви, правда, видел ее во время собрания лишь Даэман, всем остальным она отвела глаза.
Кузина медленно покачала головой.
– Все это бессмыслица. С какой стати постчеловеку являться в теле Сейви, да еще скрываться от остальных? Как это возможно? И зачем?
– Не знаю, – сказал молодой мужчина.
– Она что-нибудь еще говорила?
– Обещала после голосования рассказать кое-что про Хармана.
– Ну и?.. – встрепенулась Ада.
Ее сердце так тяжело застучало, словно ребенок зашевелился внутри, не меньше матери желая узнать новости о своем отце.
– И все, что призрак мне сообщил потом, было: «Запомни, что в Ничьей гробнице Никого больше нет».
Заставив кузена повторить эту фразу дважды, Ада наморщила лоб:
– Опять какая-то ерунда.
– Знаю, – откликнулся Даэман. Вид у него был мрачный, подавленный, плечи ссутулились. – Я пытался разговорить ее, но она… просто исчезла. Как будто провалилась.
Супруга Хармана строго, с большим сомнением уставилась на собеседника.
– Ты уверен, что так и было, Даэман? Мы все перетрудились, перенервничали, слишком мало спали… Это привидение точно к тебе приходило?
Мужчина гневно блеснул глазами, однако ничего не ответил.
– «Запомни, что в Ничьей гробнице Никого больше нет», – пробормотала будущая мать и осмотрелась вокруг.
Люди продолжали заниматься ежедневными привычными обязанностями, вот только те, что на собрании голосовали против, держались поодаль от тех, кто был «за», и ни один не хотел общаться с лысым Элианом. Ада едва не расплакалась.
Ни соньер, ни его пилот в тот день так и не вернулись. На другой и на третий – тоже.
Наконец жена Хармана поднялась
– Я не очень-то разбираюсь, – прошептала Ада на ухо мужчине, хотя они находились на высоте тысячи футов над войниксами. – Но, кажется, только на том лугу их три-четыре сотни. А сколько всего, по-твоему? Тысяч пятнадцать? Больше?
– Думаю, больше, – спокойно сказал Даэман. – Наверное, тридцать—сорок тысяч.
– И как они не устанут стоять на месте? – спросила будущая мать. – Им что, не нужно ни есть, ни пить?
– Похоже, что не нужно, – отозвался кузен. – В те дни, когда мы принимали войниксов за слуг, ты видела, чтобы хоть один из них уставал, или ел, или пил? Я – нет.
Ада ничего не ответила. Те времена ушли в далекое прошлое, о котором не стоило и вспоминать, хотя закончились они чуть менее года назад.
– Полсотни тысяч, – пробормотал сын Марины. – И это только сейчас. А они прибывают по факсу каждый день.
Ханна повела небесный плот на запад, на поиски дичи и свежего мяса.
На четвертый день детеныш Сетебоса в Яме достиг размеров годовалого теленка – если возможно представить себе теленка в виде пульсирующего серого мозга с желтыми глазками, разевающимися ротовыми щелями и уймой розовых трехпалых ладошек на серых стеблях.
– Мамочка, мамуля, – шептала эта тварь в голове Ады, во всех головах, – мне пора выходить. Эта ямка слишком тесная, а я так хочу кушать, что больше не могу терпеть.
Ранним вечером, за час до наступления сумерек и долгой, кромешной зимней ночи, у Ямы собралась группа людей. Мужчины и женщины по-прежнему жались поближе к тем, с кем одинаково голосовали по поводу соньера. Никто из колонистов теперь не расставался с дротиковой винтовкой, а самострелы держали под рукой на всякий случай.
Касман, Каман, Греоджи и Эдида целились в чудовище-переростка. Остальные стояли рядом.
– Ханна, – спросила супруга Хармана, – как там небесный плот, его нагрузили припасами?
– Да, – подтвердила подруга, – ящики с самым необходимым уже на борту, и еще хватит места для десяти человек. А потом можно будет сажать по четырнадцать пассажиров.
– Ну и сколько времени уйдет на то, чтобы доставить людей на остров и распаковать вещи? – осведомилась Ада.
– Сорок две минуты, – ответил ей Ламан, потирая обрубки искалеченных пальцев на правой руке. – Тридцать пять – на одних людей.