Олимпийское противостояние. Поколение победителей
Шрифт:
Когда во втором периоде Мальцев вывел сборную СССР вперед, казалось, что американцам нет спасения. Оставался третий период, а красная машина в конце традиционно добивала противника. Но за 10 минут до конца матча Эрузионе вывел американцев вперед – и они сумели удержать победу. Лучшим в сборной СССР был самый молодой игрок – Крутов. Он и гол забил, и передачу Мальцеву отдал, но и удаление (весьма сомнительное!), приведшее к американскому голу, заработал…
Полковник Советской армии и маршал советского хоккея Анатолий Тарасов
Удивительно, что наши звезды в тот вечер недооценили американцев (как-никак – хозяев турнира!), а тренеры не сумели вдохновить команду…
Олимпиада проходила в Лейк-Плэсиде, советскую команду поселили чуть ли не в тюремных застенках. После победы тысячи американцев высыпали на улицы с флагами.
…Советский хоккей получал образование «на медные деньги»: в сороковые у нас не было ни достойных площадок, ни приличной экипировки. Играли с низкими бортами, тренировались на тесных, как поездное купе, первых площадках с искусственным льдом. Зато хватало энтузиазма, желания тренироваться от зари до зари и скоростной обводки, наработанной в русском хоккее. Выручали друзья по социалистическому лагерю: не раз советские команды проводили сборы в ЧССР и ГДР, на образцовых площадках. Выручала и Латвийская ССР, где имелись некоторые хоккейные традиции. Латыши (как и литовцы) принимали участие в довоенных чемпионатах мира, некоторые игроки бывшей сборной Латвии вошли в состав
В его ударах с ходу, с лета
От русской песни было что-то.
Защита, мокрая от пота,
Вцеплялась в майку и трусы,
Но уходил он от любого,
Шаляпин русского футбола,
Гагарин шайбы на Руси!
После победы на чемпионате мира-1963 в счастливом для нас Стокгольме, во дворце спорта Юханесхоф, хоккей стал в СССР всенародно любимым и государственно опекаемым видом спорта, затмив футбол. Девять раз подряд сборная СССР выигрывала чемпионаты мира, приучив болельщиков к дежурным победам. Пресса создавала образ идеального коллектива. Чего стоит статья студента журфака и центра нападения Владимира Юрзинова, который из-за аппендицита в 1964-м не поехал на Олимпиаду в Инсбрук. «Советский спорт» опубликовал трогательные размышления хоккеиста, который из Москвы рвался на олимпийский лед, мечтал помочь товарищам в кульминационные минуты турнира… Болельщики запомнили эту нестандартную статью действующего хоккеиста.
Весь 1968-й год брежневское Политбюро то в объятиях, то в борцовском клинче душило руководство ЧССР во главе с А. Дубчеком. В итоге в Прагу вошли войска стран Варшавского договора, и ненависть к «русскому Ивану» стала доминантой в настроениях чехов. Тем принципиальнее и жестче стали хоккейные матчи СССР и ЧССР. В 1969-м за сотни тысяч километров от Влтавы случился другой вооруженный конфликт – советско-китайский. Произошло это в районе острова Даманский, о котором тогда писали все мировые газеты. Тогда же, в марте, начался чемпионат мира по хоккею в Стокгольме. На том чемпионате чехи дважды победили сборную СССР. 28 марта, после второй победы, хоккеист Голонка сделал характерный жест: взял клюшку, как автомат, и «расстрелял» лавку советской команды [12] .
Диссидентски настроенные граждане СССР болели тогда за ЧССР. А чехословацкие болельщики выставили плакат: «Недомански – это вам не Даманский!». И долговязый форвард братиславского «Слована» и сборной ЧССР Вацлав Недомански забил тогда шайбу в ворота советского вратаря Коноваленко. А еще чехи поговаривали: «Ваш Даманский – наш Недомански». Поговорочка недолго соответствовала действительности: в 74-м Недомански бежал в Америку и до глубокой спортивной старости играл сначала в американских профессиональных лигах, а позже – в Европе. С годами советская публика подзабыла о 68-м годе, тем более что пражский соловей Карел Готт пел для нее о России: «Мне подарила земля моя вечная, самая добрая и человечная!». Но хоккейная сборная ЧССР оставалась принципиальным и ожесточенным противником, хотя Николай
Озеров и называл их «друзьями-соперниками». И дома тот же Готт пел на мотив западного шлягера «All by myself» пел балладу «Мой брат Ян», негласно посвященную студенту Яну Палаху который сжег себя на Вацлавской площади в 1969-м, протестуя против социалистической интервенции… В СССР хоккей стал, наряду с балетом и космосом, одной из праздничных витрин государства, спортом номер один. Хоккеистов приглашали на праздничные огоньки, где юмористы добродушно шутили про «братьев МАЙоровых и заслуженного МАЙстера спорта Старшинова». Хоккеем заболели даже старушки-домохозяйки, толковавшие на лавочках про Локтева и Фирсова, а позже – про Мальцева и Харламова. Крокодильский поэт Владимир Лифшиц иронизировал неспроста:
– Был у Харламова вначале
Один блистательный проход!..
– А все-таки ворот не взяли,
Не взяли все-таки ворот!
– Признаться, судьи удивили,
Играть заставили втроем.
– Да, зря Петрова удалили.
Был честный силовой прием!
– Мне от другого нет покоя,
Как вспомню, так душа болит:
Ведь это надо же такое,
Чтоб не использовать буллит!
Открою тайну вам теперь я:
То был не тренерский разбор.
Две бабки – Фекла и Лукерья —
Вели на кухне разговор.
Самая известная речевка советских болельщиков звучит: «Шайбу, шайбу, мо-лод-цы!». Это началось 19 и 24 июня
1961 года, когда известный хоккеист Борис Майоров неожиданно вышел на футбольное поле в составе родного «Спартака» в матчах против «Пахтакора» и алма-атинского «Кайрата». Болельщики приветствовали его воспоминаниями о «Шайбе» – и клич прижился. Хоккейный, по сути, клич приспособили в СССР для всех видов спорта. А Майорову пришлось футбол оставить: в те годы спортивное руководство считало, что ведущие атлеты не должны «воевать на два фронта» и Борису Майорову рекомендовали все силы отдавать хоккею.
Песня Высоцкого «Профессионалам зарплата навалом…», звучащая во многих головах при мыслях о хоккее, была написана не про серию 1972 года, как многим может показаться, а про чемпионат мира 1967 года. Профессионалам НХЛ тогда запрещали принимать участие в мировых первенствах, но канадцы, мечтая одолеть сборную СССР, призвали под знамена сборной бывших профессионалов, на время оставивших свои именитые клубы. От такой команды ждали победы над сборной СССР: участники мировых первенств побаивались «хваленых канадских профессионалов» (последнее выражение ввел в обиход Николай Озеров).Сперва распластан, а после – пластырь.
А ихний пастор – ох, как ревел!
А ихний тренер сказал, что Бревер
Жалеет очень и окривел.
Карл Бревер был профессионалом, трехкратным обладателем Кубка Стэнли в составе «Торонто», но ради чемпионата мира он на время ушел из профессионального хоккея. А распластал Бревера по льду центрфорвард московского «Спартака» Вячеслав Старшинов, умевший и забивать, и проводить силовые приемы. А потом Бревер еще и от Виктора Полупанова получил на орехи. Перед матчем со сборной СССР тренер канадцев (и по совместительству – действительно пастор) Д. Бауэр и впрямь повел хоккеистов на церковную службу (у Высоцкого – «Молились строем – не помогло»).
Пресса выделяла вратаря – комсомольца Владислава Третьяка, который в юном возрасте завоевал место в основном составе ЦСКА и сборной СССР. Уже в начале семидесятых наш молодой вратарь не тушевался в кампаниях журналистов и артистов, перед телекамерами. Советские люди узнали бы из тысячи вратарских масок маску Третьяка. Журналисты любили вспоминать, что в хоккей – правда, не канадский, а русский – в юности играла мама чемпиона (в сталинские годы у нас культивировали женский хоккей с мячом). Третьяку предстояло «на последнем рубеже обороны» отражать атаки канадских профессионалов, о силе которых в СССР ходили самые завиральные легенды.
Настоящее, а не шапочное, знакомство с лучшими хоккейными профессионалами Канады состоялось для советской публики в 1972 году. В той серии наша команда сенсационно выиграла заокеанскую половину, но в Москве растеряла преимущество и в итоге проиграла. В начале 1972 года сборная
А ведь накануне канадский журналист Дик Беддоуз написал заносчивую статью, которую перевели на русский и зачитали в советской команде: «Да, русские парни быстры, но ведь они носятся по площадке сломя голову, словно по пятам их преследует разъяренный пчелиный рой. Их пасы точны, но они часто запаздывают, как поезда на Транссибирской железной дороге. Никто, при всем желании, не спутает Вячеслава Старшинова с Фрэнком Маховличем или Виком Хэдфилдом, а наш защитник Брэд Парк расправится с Юрием Блиновым, как лакомка с черничным пирогом… Запомните, Канада победит во всех восьми встречах! Если же русским удастся выиграть хоть один матч, я среди бела дня съем эту свою статью вместе с борщом. Постскриптум для редактора: на всякий случай позаботьтесь, чтоб сметана была под рукой». После первого же матча Беддоузу не удалось отшутиться: статью накрошили в борщ и журналист, под насмешки Мальцева и Петрова, плотно отобедал.
Советские хоккеисты уважали своих американских коллег настолько сильнее, насколько советский читатель лучше знал Хемингуэя, Фолкнера или Джека Лондона, чем американцы – Шолохова или Леонова… Для тех, кто считает, что только в СССР спорт был идеологизирован, процитирую Фила Эспозито – самого опасного и задиристого форварда канадцев в 72-м. 40 лет прошло, а он все твердит: «Я хотел выиграть лишь потому, что не верил в коммунизм. Моя вера: если ты талантлив, значит, способен заработать больше денег, чем тупица. А русским запрещали жить по-настоящему своей мечтой. Они оказались солдатами, а не хоккеистами… Таких эмоций я никогда в жизни не испытывал! И это была большая политика. Капитализм против коммунизма. Знаете, как мы ненавидели коммунистов? Мы не имели права проигрывать». Да, это было противостояние идеологий. И с западной стороны в 1972-м ненависти было больше: наших-то уже воспитывали в духе разрядки! Свою «политинформацию» миллионер Эспозито знал назубок.
Он бы, наверное, не обиделся, если бы к нему отнесли советский штамп: «человек из мира чистогана».
В решающем, восьмом по счету, московском матче серии для общей победы сборной СССР было достаточно сыграть вничью. На стадионе имени Ленина не было свободных мест, и, к сдержанной советской радости пятнадцати тысяч зрителей, после второго периода счет был 5:3 в пользу советской сборной. В который раз блеснул нападающий «Спартака» А. Якушев, забросивший две шайбы. Но в третьем периоде канадцы преподали урок, как нужно бороться до последней секунды «чистого хоккейного времени». За семь минут до конца серии они сравняли счет, а на последней минуте ошибается наш атакующий защитник Юрий Ляпкин, не выручает вратарь Третьяк – и Пол Хендерсон третий вечер подряд забивает победную шайбу. Что ж, как сказал бы Анатолий Тарасов, «сильны были бродяги соперники». Может быть, именно Тарасова в тот вечер не хватило на капитанском мостике? Позже и сборная СССР, и московские клубы во главе с известным всему хоккейному миру ЦСКА не раз побеждали лучших профессионалов. Но в истории, прежде всего, остались первый победный матч в Монреале и первая проигранная в Москве серия. Одно утешало: по голам наши все-таки победили – 32:31.
Олицетворением поздней зрелости советского хоккея стал еще один великий тренер-максималист – Виктор Тихонов. Его отец Василий Прохорович погиб под Сталинградом – и хоккеист-патриот, наследник героя-фронтовика, не знал ни устали, ни страха. На эту грань в судьбах действующих лиц советской культуры мы, по возможности, указываем из главы в главу. Это важно!
Подтянутый, молодцеватый – прирожденный спортсмен, с такой суровой любовью неотрывно наблюдавший за игрой, что хотелось немедленно вызвать для него неотложку. При этом мог быть двузначный счет в пользу сборной СССР или ЦСКА. Так, в 1979-м году, на чемпионате мира сборная СССР побеждает сильных шведов 11:3, и в раздевалке Тихонов устроил своим лейтенантам взбучку за средненький третий период, в котором парни потеряли темп и победили всего лишь 3:1. Через несколько лет на мировом первенстве в третьем периоде сборная СССР забьет шведам семь шайб, не пропустив ни одной.
Тихонов первым в мире продирижировал не тремя тройками, а сразу четырьмя, да еще и с тремя-четырьмя парами защитников. Пятерка «Фетисов – Касатонов – Макаров – Ларионов – Кругов» – непревзойденный ансамбль виртуозов Москвы, игру которого сегодня повторить немыслимо.
Эпилог тренерской судьбы получился грустный. Конфликт звезд советского хоккея, мечтавших играть в НХЛ, и советского консерватора полковника Тихонова был для горбачевской перестройки не менее важным сюжетом, чем противостояние Карпова и Каспарова. В итоге вся сборная СССР – кто мытьем, кто катаньем – оказалась за океаном. А Тихонов, не теряя спортивной выправки, со слезами в глазах рассказывал, как готовил свою третью «гвардейскую» тройку нападения – «Могильный – Федоров – Буре», после «Балдерис – Жлуктов – Капустин» и «Крутов – Ларионов – Макаров». «Я мечтал…», – говорил этот суровый человек, который, поморщившись, до дна выпил чашу хоккейного позора 1990-х.
А началась смута с открытого письма в «Огоньке». Игорь Ларионов решил заклеймить своего тренера: «Если приглядеться, климат, который вы создали для хоккеистов, весьма напоминает обстановку культа личности, только культа бескровного, тихого, культа в миниатюре, где «коллективистский дух» означает солдафонщину где демократия подменена беспрекословным подчинением, где любимая всеми нами игра в хоккей поставлена на службу вам, нашему тренеру. Вы, товарищ полковник, наказываете всю команду, если даже один игрок нарушил режим: так вы невольно заставляете людей расправляться со своим товарищем «силами коллектива»…».
Как обычно, словеса о демократии камуфлировали истинное намерение – убежать в НХЛ, пока время не вышло. А там – миллионные контракты. Вот так и умирал советский хоккей. …Как и в футболе, в хоккее зрительский интерес подхлестывали разнообразными трофеями с колоритными названиями: приз агрессивного гостя, кубок прогресса, приз имени Боброва самой результативной команде, приз «Три бомбардира», приз «Гроза авторитетов». Лучшими снайперами в истории чемпионатов СССР по хоккею остались армеец Борис Михайлов (первые годы он выступал за московский «Локомотив») и спартаковец Вячеслав Старшинов, забросившие соответственно 427 и 405 шайб. За гонками бомбардиров следили не менее азартно, чем за ходом чемпионата, выстраивая прогрессию возможной результативности на будущие годы.
Молод-цы!
Среди лучших советских актеров, композиторов, писателей было немало страстных болельщиков. Дмитрий Шостакович, Юрий Трифонов, Михаил Яншин… Все-таки как велика стилистическая и смысловая разница между понятиями «болельщик» и «фанат»!
Но главным болельщиком всего СССР, пожалуй, стоит назвать Льва Абрамовича Кассиля. Дело даже не в том, что Кассиль написал несколько повестей и киносценариев о спорте, среди которых выделяется популярнейший «Вратарь республики». Он сочинял сказку спорта, создавал болельщицкий канон, задавал тон околоспортивной жизни… «Болельщик всегда остается болельщиком. От этого не излечиться, от этого не избавиться», – конечно, это слова Кассиля. Пылкий болельщик московского «Спартака», он даже несколько раз комментировал матчи для радиослушателей. Его, как талисман, брали с собой футболисты даже в экзотические по тем временам зарубежные вояжи.