Ома Дзидай
Шрифт:
Спустя один час
Мгновение пролетает незаметно. Было – и не стало. Но последующее… затянулось.
Крик спрыгнул с языка. Я напряженно вдохнул нагревшийся зловонный воздух. Глаза выпучились. Конечности не шевелились, будто вкопанные.
Старший брат, расслабленный и даже весёлый, изменился внешне. В движениях читались хладнокровие и слаженность.
Посланник Ёми тянулся к нему, скаля зубы. Но Рю опередил его.
Разворачиваясь туловищем к чудищу, но не зная, с чем столкнется, он бездумно занёс кулак
Выдох. Время возобновило свой ход.
Обычный человек лишился бы руки, поломав, по меньшей мере, кисть. Сила даже самой крепкой плоти – ничто в сравнении с мощью посланника Ёми. Мне хватило единственной ночи осознать это.
Только заклинатель мог противостоять чудищу. Поэтому Малиновый Оскал безнадёжно потерпел крах.
Толчок не просто остановил, а отбросил его к стене, пригвоздив по рукам и ногам намертво. Морда чудовища, притянутая рогами к поверхности, уставилась в потолок.
Исчадие преисподней взвыло. В месте, куда пришёлся кулак, дымилась чёрная печать – оцепенение.
– Ублюдок! Как ты смеешь! Прекрати! Сейчас же! – верещала тварь.
Никогда не видел своего мучителя жалким и беспомощным. Расправив плечи, я почувствовал облегчение и удовлетворение.
– Фудо! Умоляю, помоги мне! Вели ему остановиться! Больно!..
– Что это тут у нас? – насмешливо спросил Рю.
Потирая разбитые в кровь казанки, он осматривал чудище с ног до головы. Исчадье преисподней не страшило его. Я поравнялся с братом.
– Вот увидишь, намотаю твои кишки, как пояс, и запляшу! – Угрозы Малинового Оскала звучали нелепо. – Только спусти меня отсюда, мразь, и я тебе покажу!..
– Брат мой, тебе ведь известно это пугало, я правильно понял?
– Да.
Я подозревал, что Малиновый Оскал способен проникать в телесный мир днём. Иначе как объяснить, почему я жив, как бы ни пытался покончить с собой? Всё вставало на свои места.
Чудовище напряглось, тонко почуяв угрозу, навеянную Рю. Старший брат вызвал у меня душевный подъем. Его появление мешало привычному ходу вещей, который однажды заставил бы меня отдать душу. Я и вовсе мог покинуть Отобе. Тварь не хотела этого допустить.
– Будь так любезен, поведай о нем.
– Конечно.
О Малиновом Оскале никто в монастыре не знал. Услышав о нём, монахи бы приняли меня за сумасшедшего. И были бы правы. А поверив, ничего бы не изменили.
Старший брат дал отпор чудищу. Я посчитал, ему даже под силу убить его. Так я сбросил оковы молчания.
Уставший от вереницы проклятий, Рю уверенно приблизился к посланнику Ёми на опасное расстояние. Мягко приложил одну ладонь к костлявому телу, а ребром второй – резко шибанул, выбив писк из твари.
Когда он отошел обратно, я увидел оставленные им два новых знака, синий и зеленый, – немота и кукла.
– Начинай, Фудо.
Я выложил всё, что знал. Как появился Малиновый Оскал. Замысел. Повадки. Известные способности. Мои предположения. Имя, данное ему. Мучительные смерти, которые я перенёс.
Выслушивая меня, старший брат только кивал. Взгляд его потух.
Я смолк. Пришёл черед Рю говорить.
– Малиновый Оскал, говоришь? Занимательно… По Мэйнану бродят разные чудовища, но ни одно из них не походит на это. Насколько известно о Ёми, такие твари там не водятся. Возможно, оно единственное в своём роде.
– И я о том же!
– Надо спросить напрямую. Никто, как… Малиновый Оскал, не знает о себе. Естественно, он ничего тебе не сказал. Но уж мне он сдастся с потрохами! – Раздался его хохот. Рю показал на себя большим пальцем. – Но сначала объясни, что заставило тебя думать о смерти.
Делиться этим было не менее сложно, чем рассказывать о Юки. Но на эту тайну я уже пролил свет. Рю встретил истину с пониманием, чем остудил стыд. Я доверился ему и на сей раз. Уже понимал, что брат не осудит и не будет смотреть свысока.
– Отобе – непростое место. Даже чересчур. Новые послушники здесь – редкость. Всем заправляют старейшины, – начал я.
Понемногу раскрепощался, но во рту стоял гадкий привкус.
– Чем же он выделяется?
– Здесь никогда не было женщин. – Я подбирался от общего к точечному. Но старший брат уловил суть сразу. – Монахи проводят тысячи лет в мужском кругу. Они предоставлены сами себе. Их существование лишено благ и удовольствий. Только старейшины не согласны с этими устоями.
Утешение они находят в сиротах, которые больше никому не нужны в этом мире. Других сюда не присылают. Мальчики становятся жертвами надругательств. Дело не ограничивается издевательствами и рукоприкладством – доходит до изнасилований.
Их держат в нечеловеческих условиях, чтобы не окрепли и не дали отпор. Так, пока послушники не становятся взрослыми и не теряют прелесть юного тела. После их убивают и скармливают свиньям. Напоминанием о них остается только навоз, да и то – не навсегда. Люди слишком долго стареют…
– Тебя это также коснулось?
Рю чувствовал намек. Но ему хотелось, чтобы я стойко признал горькую правду.
– Д-да, – отводя взгляд, проронил я шёпотом.
Сознание переполнили образы. Сменялись лица старейшин.
Надменная улыбка – плотоядной усмешкой, стиснутыми в страстном трепете губами. Играючи оставленные укусы – ходом мокрого языка по шее, чувственными поцелуями. Лёгкие насмешки – несусветными оскорблениями, восхищённым шёпотом. Жесткость мужских рук – мучениями ради чувства превосходства, ласковыми касаниями. Шлепки по бёдрам и лицу – на кнут, и сладости. Смотря чей я узник.
Кто-то относился, как к игрушке. Кто-то – как к рабу. Некоторые боготворили, восхищаясь красотой и видя в потухших глазах притягательную грусть. Но что бы старейшины ни говорили, как бы ни поступали, всё это мерзко и низко.