Ома Дзидай
Шрифт:
Мне хотелось бы уделить всякому старейшине отдельное внимание. Но я один, а сколько их. Если бы Ацурами уничтожал монахов по одному, другие бы спаслись бегством, либо попали на клинки Рю. Но это был мой суд.
Я должен был убить всех в раз. Посланник Ёми мог это позволить. Его истинная сила – более адская, чем просто рвать и метать.
– Это же Фудо! – послышался возглас юноши из толпы.
– Кто это с ним?.. У него мечи!
– Вы тоже видите чудовище? Боги, что это? Как оно пробралось
– Малиновый Оскал, – позвал я чудовище.
– Да? – Его горячее, смрадное дыхание обдало половину моего лица от затылка.
– Ты отличаешь старейшин от послушников? Не тронешь мальчишек?
– Разумеется, Фудо-сама-а-а, – сладострастно промурлыкал Ацурами и захихикал, как малолетний негодник. – Наши умы тесно связаны. Просто подумай, с кем нужно покончить. Остальное – за мной.
Его острый язык облизал пилообразные зубы. До чего противно!
– Надеюсь, быстро?
– Да. Да! – буйствовал тот, подергиваясь от нетерпения и напоминая умалишенного. – Ну же, отдай приказ.
Если верить Ацурами, что он – средоточие всего богомерзкого, низкого и дурного в Опальном Тэнно, кем же я был? И стану ли таким опять?..
Тварь из преисподней услышала мои сомнения и лишь рассмеялась.
Да свершится правосудие.
– Они твои, – бросил я ей и отошёл к брату.
Больше Малиновый Оскал не смеялся. Он припал к полу и изверг грозовой рёв. Воздух вокруг его пасти задрожал. Несравнимый вой был оглушителен.
Послушники и старейшины визжали и толкались. Нечленораздельные крики потонули в рокоте Ацурами.
Тварь замолчала. Замахнулась и ударила каменную поверхность перед собой, оставив глубокую вмятину и пустив трещины полукругом.
Они загорелись, поползли кривыми полосами к старейшинам, огибая юнцов и преследуя тех, чьей гибели я ждал.
Единовременно их мельтешащие тела – худосочные, жирные и сложенные крепко – обратились в столбы красного пламени. Ходячие трупы заплясали.
Послушники старались убраться подальше: отбегали и отползали. Но огонь и так не задевал их. Ацурами хотел, но не смел.
Неблагозвучие воплей больно резало слух. Заставляло стыть кровь послушников несмотря на адский жар. Оно грело только меня одного.
Жженные волосы сокращались до иссыхающих луковиц. Одеяния тлели и опадали хрупкими лоскутками, крошась в муку. На верхний слой кожи, тут же смяв и осушив, ложилась невыносимая боль. Она проникала глубже, обнажая мясо. Плоть становилась гарью до самого основания, где желтели опалённые ломкие кости.
Предсмертное безумие стихало. Старейшины падали ниц в прах.
Возмездие свершилось.
Причин подавлять и сторониться радости у меня не имелось. Я упивался ей, как страждущий –
То, что осталось от старейшин, развеет ветер, разбросав пылью по миру. Души будут мучиться в темнейших уголках Ёми целую вечность – и поделом. Их личности тоже умрут, забытые жертвами, как страшный сон.
Зло, налипшее кляксой на летописях Мэйнана, стёрто. Победа.
Когда пламя погасло, послушники немного успокоились, но далеко не все.
Упавшие вставали, отряхиваясь от копоти. Особо тяжко пришлось маленьким и впечатлительным: они скукожились, напоминая зародыши, и хныкали; некоторые катались по полу, думая, что горят, и вопя понапрасну. Если бы не помощь старших, это продолжалось бы ещё долго.
– Дивно вышло. Не находишь, Фудо-сама? – Ацурами часто дышал, как радостная акита-ину. Настолько по-детски ждал похвалы, разве что не гавкал. – А запах-то какой! А запах! Даже весна не пахнет так сладко.
– Смрад несусветный, – с честным омерзением отозвался я. – Но этой погани в пору. Отличная работа, Малиновый Оскал. Можешь ведь благие дела творить.
– О, скрытый смысл уловил! – закивало исчадие ада.
– Мы закончили здесь? – мягко спросил Рю.
Краем глаза я видел, что он чувствовал, наблюдая за сожжением старейшин. Старший брат стоял недвижимый. Только глаза бегали оживлённо. Жар не выдавил из него и капельки пота. Вонь паленой плоти не сжала носа. Глаза не сощурились перед слепящим свечением. Лицо не дрогнуло! Истинный воин, полагал я с восхищением.
– Закончили, – ответил я.
– Чудесно. Тогда пойдём на свежий воздух. Пора отправляться, нечего тут задыхаться. Эй, ребятня! На выход!
Не дожидаясь, он невозмутимо направился во двор. Мы с Ацурами пошли за ним.
Под сенью орхидей собралось около трёхсот послушников. Оправившись, они оживлённо обсуждали случившееся, делясь впечатлениями и гадая над будущим.
Разговоры касались и нас, но я не слушал. В присутствии Малинового Оскала мальчишки не смели болтать и поглядывали на него с опаской.
Глаза закрылись. Я вдыхал воздух, наполненный пьянящим запахом цветов, который был приправлен утренней свежестью.
В нем ощущались новые примеси. Дух долгожданной свободы. Предчувствие великих свершений. Предвкушение встречи с Юки, которая обязательно случится. Я почувствовал себя счастливым.
– У меня кое-что есть для тебя, – сказал Рю.
– Что же?
– Подарок, – улыбнулся брат и торопливо снял один из мечей за спиной. – Какой же самурай ходит без катаны? Вот, держи.
Он торжественно преподнёс мне оружие. Но я не спешил принимать дар. Не было видимых причин. Не заслужил. Я даже раскраснелся.